— Потому что директор этого не любит, особенно когда играет музыка.
— Директор не имеет права запрещать местным жителям пользоваться парком.
Мальчишка хитро ухмыльнулся.
— А разве он запрещает? Он просто говорит, что ему это, мол, не нравится. И никто не ходит в парк.
Уже с весны Паули воевал с директором курзала, который не желал, чтобы местные жители гуляли в парке во время концертов. Сердитые послания, которыми обменивались противники, только подливали масло в огонь; один из них призывал считаться с приезжими, другой ссылался на незыблемое право граждан старейшей в мире демократии пользоваться всеми общественными благами.
Паули, старуха и Матильда шли гуськом мимо клумб с гвоздикой и салатных грядок к широкому деревянному пасторскому дому; крыша его напоминала громадный перевернутый тюльпан, лепестки которого спускались чуть ли не до самой земли.
Войдя в комнату, Матильда раньше всего увидела латунное распятие, стоявшее на пузатом комоде между двумя синими стеклянными вазами с букетами горчанки. Пастор повел девушку в свой кабинет, где, кроме кресла, старого стола метра в четыре длиной и полок с книгами, занимавшими все стены, не было никакой другой мебели; потом Паули поднялся с Матильдой по натертой воском лестнице в комнатку, где пахло лавандой.
В ту ночь, первую ночь под чужим кровом, Матильде приснилось, будто она плывет по бурному морю к пасторскому дому, который, подобно океанскому пароходу, на всех парах несется куда-то вдаль вместе с клумбами гвоздики и салатными грядками; дом увозит ее все дальше и дальше от прежней жизни. Она лежит в шезлонге на высокой палубе между двумя синими стеклянными вазами; над ее головой висит распятие, а вокруг, куда ни кинешь взгляд, расстилается морская гладь. Вдали у самого горизонта, и в то же время совсем близко, в лодке стоит какой-то человек и поджидает ее. На плечи незнакомца наброшен длинный темно-красный бархатный плащ, но его лица не видно. Девушка хочет выйти на берег. Но, несмотря на все усилия, она никак не может встать с шезлонга. А потом принц без лица берет ее на руки и крепко прижимает к себе. Матильда пытается вырваться. Ее сердце бешено колотится…
Наконец она включила ночник.
В углу стоял старый шкаф, в котором было что-то успокаивающее, гвоздики на ночном столике весело кивнули девушке. Она просто оставит гореть свет.
Но вот принц вышел из шкафа, выключил лампу и склонился над кроватью. Матильда почувствовала его губы на своих губах и, вскрикнув, проснулась. Она села на кровати и внезапно увидела себя в зеркале — ее лицо выражало страх и ожидание. В комнату уже проникло солнце, а из кухни шел аромат только что сваренного кофе.