«Что же они натворили, если даже убийство провожатого их не пугает? — подумал я и покосился на дракона. — Неужто весь сыр-бор разгорелся из-за этой скотины? Во всяком случае, он — причина, по которой эти двое очень сильно подгадили кому-то влиятельному и крайне опасному. Но, судя по тому, как парочка торопится под крыло к заказчику, он тоже не лыком шит, а таким вот металлическим тросом. Жаль, имени мне не узнать, может, что-то прояснилось бы…»
— Помог бы, что ли? — произнес я одними губами. — Обоим подыхать, так хоть не на цепи…
У драконов очень тонкий слух, иначе как бы ими управляли? На высоте, сквозь свист ветра, никакой командир не докричится, даже с зачарованным рупором. Но они как-то справляются, а дракон, если уж хочет услышать — услышит, а решит притвориться глухим — хоть глотку надорви, толку не будет.
Мне почудилось, будто этот тоже расслышал мой шепот. Во всяком случае, приоткрыл глаза — в полумраке они отчетливо светились, и в фургоне заметно посветлело, — приподнял голову, насколько позволяли оковы, напрягся, как-то булькнул и…
— Ну ты нашел время блевать, — вздохнул я, отстранившись, когда из драконьей пасти сквозь намордник потекла густая вязкая слюна. — Нечем уже! А мне до утра сидеть в этой луже…
Я осекся.
Я ведь видел, как дракона кормили, и еще удивился, почему Тродда так тщательно отчищается от его слюны. Они с мужем были в защитных рукавицах чуть не по плечо, понятно, но чародейка выискивала на одежде, на тенте, на полу фургона малейшие брызги и немедленно их уничтожала. Я, помнится, подумал еще: она делает это так, словно драконья слюна ядовита.
Но она ведь не ядовитая, точно. И не едкая, иначе давно разъела бы намордник Впрочем, он зачарован, так что ему это нипочем…
«Стоп, — сказал я себе. — На наморднике нет печатей. Только на оковах. Да и то — его снимают через день, а эти двое, считай, сознались, что зачаровывал цепи кто-то другой. Такое им не по силам. Следовательно, намордник — самый обычный. Слюна на него не действует. Защитные рукавицы не разъедает, кожу тоже — я видел, на Сарго брызнуло, а он только выругался и утерся».
Но почему Тродда так тщательно убирала даже мелкие брызги? Почему так яростно оттирала руки? Может быть…
Нет, не может быть — точно. Она боялась, что эта слюна попадет на ее амулеты.
Я же заметил ту подвеску на ее шее, думаю, у нее имелось что-то еще. В моих побрякушках она разобралась с одного взгляда, так что… Скорее всего, Тродда — не слишком сильная чародейка, но умелая в использовании амулетов. Их может быть превеликое множество, хоть на теле, хоть вплетенных в ткань одежды, хоть спрятанных в волосах. Чародей, наловчившийся работать с такими штучками, со стороны может показаться настоящим асом, но лиши его коллекции амулетов, и он подковы ломаной стоить не будет! То есть против обычного человека, вероятно, выстоит, но против собрата-чародея, полагающегося только на свои силы, — вряд ли.