— Они решили, наверно, что ты в лесу пропал.
— Нет. Соседи, кто еще что-то помнил, сказали: они подумали, что я с тем обозом удрал, — ответил я. — Отец решил, будто меня те купцы сманили. Дескать, мое умение им тоже пригодилось, а я всегда до денег жадным был, мне без разницы, кому служить.
— Тебе правда без разницы?
Я кивнул, но сказал все же:
— Есть вещи, за которые я никогда не берусь. Такой… зарок, если хочешь. Но я не сразу сделался таким разборчивым. Сперва меня жизнь пообтрепала.
— А про перчатки ты так и не досказал, — упорно напомнила Кьярра.
— Почти все, — заверил я. — Понимаешь… Чем старше я становился, тем сильнее проявлялся дар.
— Ты говорил уже.
— Да? Ну ладно… Словом, все дело в нем. Провожатые по-разному находят дороги и повороты. Кто-то видит… Не могу вообразить, если честно. Кто-то слышит, уверяет, будто дороги звучат совершенно не похоже одна на другую. Кто-то по запаху ищет. А я чувствую вот так, — я поднял руку и пошевелил пальцами. — Отыскиваю их на ощупь. Даже не их, а ветры, которые там гуляют… Я и здесь могу изловить тот или иной ветерок, понять, откуда он прилетел и что с собой принес. Но, по правде говоря, это сложнее описать, чем проделать.
— Ты не только ветры чувствуешь, — протянула Кьярра. — Вообще все, да? И поэтому стараешься ни до кого не дотрагиваться? Я заметила, тебе неприятно ко мне прикасаться.
— Да, — признался я, — потому что ты… Слишком горячая. Не в смысле — обжигаешь кожу, это-то ерунда, а вот что при этом творится внутри… Вот ведь! Не могу описать, слов не подберу… Это очень сильное ощущение, как… кипящим маслом на открытую рану — вот самое слабое подобие. Я от тебя буквально глохну и слепну, ничего вокруг уже не разбираю, а это опасно, я могу не заметить чего-то важного. Так что извини, без острой необходимости я к тебе не прикоснусь.
— Не надо, — согласилась она. — Неужели ты даже в перчатках это чувствуешь?
— Именно. В них — слабее, конечно.
— А как же те, которые видят и слышат? — удивленно спросила она. — Они тоже как-то… ну…
— Отгораживаются, да, — кивнул я. — Кто-то носит темные очки. Знаешь, что такое очки?
Она помотала головой.
— Такие стекла на носу, чтобы видеть лучше. Но те провожатые, наоборот, делают стекла потемнее. А кое-кто, я слышал, вообще повязку надевает, как слепец. Другие затыкают уши. Или нос. Кому с чем повезло, одним словом.
— Ничего себе… Тебе меньше всех повезло.
— Это как посмотреть. Провожатого сильнее меня я еще не встречал. А что до ощущений… привык за столько лет: говорю же, это постепенно проявлялось. Если бы сразу — точно бы свихнулся: все вокруг ощущается по-разному, от этой мешанины порой в глазах темнеет… Но деревья там, животные — это полбеды, — добавил я, помолчав. — Хуже всего люди.