В этом состоит одно из самых значительных различий между Муссолини и Гитлером. На протяжении большей части своей карьеры Муссолини считал антисемитизм глупым отклонением от основной цели, а впоследствии также обязательной данью своему властолюбивому немецкому покровителю. Евреи могут быть хорошими социалистами или фашистами, если они думают и ведут себя как хорошие социалисты или фашисты. В силу того, что Гитлер явно мыслил категориями того направления, которое сегодня известно нам как политика идентичности, евреи в любом случае оставались евреями, как бы хорошо они ни говорили по-немецки. Как и все те. кто исповедуют принципы политики идентичности, он был предан «железной клетке» неизменной идентичности.
В Mein Kampf Гитлер заявляет, что он националист, но не патриот (очень значимое различие). Патриоты почитают идеи, институты и традиции определенной страны и ее правительство. Девизом националистов являются такие слова, как «кровь», «почва», «раса», «нация» и т. д. Будучи революционным националистом, Гитлер полагал, что все буржуазное здание современной немецкой культуры изъедено изнутри политической коррупцией или духовным разложением. Он считал, что Германии необходимо вновь открыть для себя свою дохристианскую истинную сущность. Эта мысль о применимости для всего общества опыта личных поисков смысла в расовых концепциях аутентичности была логическим продолжением политики идентичности.
Именно этот образ мысли сделал пангерманизм[108] столь привлекательным для молодого Гитлера. Пангерманизм принимал различные формы, но в Австрии основной его движущей силой была абсолютно противная консервативному духу антипатия по отношению к либеральному многонациональному плюрализму Австро-Венгерской империи, которая принимала евреев, чехов и представителей других негерманских народов как равноправных граждан. Некоторые пангерманские «националисты» ратовали за полное отделение от империи. Другие просто считали, что немцы должны быть первыми среди равных.
Конечно же, комплекс национальной неполноценности молодого Гитлера дополнялся множеством иных обид, отражавшихся на его психике. Истории не известно ни одного человека, состояние психики которого подвергалось бы столь доскональному изучению с целью выявления патологий, оказавших существенное влияние на развитие личности. Кроме того, найдется немного субъектов с таким же внушительным списком отклонений. «В результате тщательных исследований личности Гитлера, — пишет журналист Рон Розенбаум в своем труде «Объясняя Гитлера» (Explaining Hitler), — получился не целостный, единый образ Гитлера, но целый ряд различных, конкурирующих Гитлеров, являющихся воплощением противоборствующих точек зрения». Психологи и историки утверждают, что в наибольшей степени на формирование личности Гитлера повлияли насилие со стороны отца, наличие инцеста в семейной истории, а также то, что он был садомазохистом, копрофилом, гомосексуалистом или отчасти евреем (или были такие опасения). Не все из этих теорий являются в равной степени достоверными. Однако не подлежит сомнению тот факт, что мания величия Гитлера была обусловлена сложным комплексом психологических проблем и импульсов. Если свести все это воедино, мы получим человека, которому приходилось бороться со многими проблемами и который был при этом крайним индивидуалистом. «Я должен достичь бессмертия, — признался Гитлер однажды, — даже если это будет стоить жизни всему немецкому народу»