Особый оптимизм по отношению к обоим «экспериментам» в то время был характерен для публикаций журнала New Republic. В некоторых из них в большей степени проявлялось восхищение итальянским направлением. Вот что писал об усилиях Муссолини Чарльз Бирд:
«Это явление не походит на застывшую диктатуру русского царизма; скорее, оно напоминает американскую систему сдержек и противовесов и может дать начало новому направлению демократии... Бесспорно, здесь проводится удивительный эксперимент, делается попытка увязать воедино индивидуализм и социализм, политику и технологию. Было бы ошибкой давать волю раздражению, взирая на жесткие действия и экстравагантные утверждения, сопровождающие фашистский процесс (как и все другие грандиозные исторические изменения) и искажающие представление о потенциальных возможностях и уроках этого приключения, — нет, не приключения, но самой судьбы, несущейся без седла и узды по этому историческому полуострову, который соединяет мир античности и современный мир»[168].
Такой энтузиазм мерк по сравнению с тем, как прогрессивисты приветствовали «эксперимент» в Советском Союзе. Более того, многие из тех представителей левых сил, которые ранее не принимали войны, стали ее восторженными сторонниками, когда узнали о большевистской революции. Революционная риторика Вильсона неожиданно оказалась подкреплена историческими силами (сам Вильсон считал произошедшее ранее свержение царского режима правительством Керенского последним препятствием для вступления США в войну, так как теперь в числе его союзников больше не было деспотического режима). Многие журналисты отправились в Москву, для того чтобы вести хронику революции и убедить американских либералов в прогрессивном характере исторических событий в России.
Первой ласточкой стал Джон Рид с его «Десятью днями, которые потрясли мир» (Ten Days That Shook the World). Рид с самого начала симпатизировал большевикам. Он с легкостью отвергал сетования по поводу «красного террора» и массового убийства социалистов-революционеров, которые не были большевиками. «Мне наплевать на их прошлое, — писал он. — Я могу судить только о том, что эта коварная банда сделала в течение последних трех лет. К стенке их! Могу сказать, что я узнал одно необычайно выразительное слово: “расстрелять”». Прогрессивный американский общественный деятель Эдвард Росс (он еще не раз будет упоминаться далее) встал на сторону большинства и заявил, что большевики убили сравнительно немногих членов оппозиции, так что все это не имело большого значения