– А-а-а… – Он подумал, что секретутка всё-таки завизжит, но ошибся. Она отчасти сумела совладать с испугом, и это означало, что Мухомор предупредил её о необычном посетителе.
– Вы Д-д-дергач?
Ян еле заметно кивнул.
– А, д-да… Л-леонид Валентинович ж-ждёт. П-п-проходите…
Дергач кивнул и пошёл к кабинету. Он не сомневался, что после его ухода «кукла» выпьет валерьянки и предложит боссу переместиться в комнату отдыха, чтобы снять стресс.
Ян отлично знал, какое впечатление производит его внешность. И не только на холёных цыпочек, быстро терявших связь с реальностью после попадания под опеку влиятельного «папы».
Телосложение у него было самое обычное. Рост, правда, внушал – ровно два метра. А вот лицо…
Восемнадцать лет назад у молодого перспективного «бригадира» Дергача была добродушная, почти Винни-Пуховская физиономия и прозвище «Везунчик». Бурные шуры-амуры с дочкой лидера группировки закончились жуткой аварией, виноват в которой был Ян. Возлюбленная погибла мгновенно, а полуживой Дергач очутился в пыточном подвале несостоявшегося тестя, имевшего красноречивое прозвище «Инквизитор».
Там Дергач пробыл сутки, потеряв несколько кусков кожи, половину ногтей и зубов, язык, один глаз и чувство страха. Взамен в копилку малочисленных бзиков упал ещё один – непереносимость вида собственной крови. От неё у Дергача отбивало рассудок – ненадолго, но напрочь.
Яна закопали живьём, но он выбрался. Его тайно пригрел и выходил Грибушин, а спустя полгода, когда Дергач восстановил силы, Инквизитор заплатил сполна. Несостоявшийся тесть просто пропал, а Ян обошёлся не то что без спроса, а даже без лишнего интереса со стороны братвы и ментов. К тому времени Инквизитор стал ущемлять слишком много чужих интересов, и его исчезновение устроило всех. А дальновидный Лёня-Мухомор быстро сумел подгрести под себя делянку бывшего конкурента.
После устранения конкурента Грибушин не избавился от Яна, а сделал из него «решающий довод» для устранения особо щекотливых проблем. За которые было лучше не браться, если в перечне твоих чувств напротив «страх» не красуется чёткий и нестираемый прочерк…
Сейчас Дергачу было сорок два, и прозвище у него осталось прежним. Добродушия в его лице сохранилось не больше, чем для вегетарианца и гуманиста – прекрасного на скотобойне. Ян не стал сводить шрамы и обзаводиться искусственным глазом. Навёл порядок только с зубами, оставив прочее в полной неприкосновенности.
Но эти изъяны пугали людей во вторую очередь. Страшнее было то, что кожа Дергача приобрела почти восковую бледность, которую Ян старательно подчёркивал одеждой тёмных тонов, а именно сейчас – чёрным длиннополым регланом. Лицо выглядело мертвее некуда, а уж в сочетании с прочим антуражем… В общем, дать ответ на вопрос: «Кого не пугает твоя внешность?» – Ян вряд ли бы сумел без долгой паузы. Даже в свинцовом взгляде Грибушина, с отличием окончившего школу выживания девяностых, иногда отчётливо маячило что-то такое… Настороженное.