Из подпола вынырнуло продолговатое жёлтое пятно. Переместилось чуть вперёд, замерло. Дергач невольно колыхнулся к нему, но опять застыл, кривя губы в удивлённой улыбке. Надо же, керосиновая лампа, раритет…
Маленькая кисть отпустила лампу и легла рядом. Ян ждал, что следом высунется голова, но ошибся. Рядом с первой кистью устроилась вторая. Дергач напряжённо сощурился. Смешавшись с азартом, в душе заскреблось смутное предчувствие чего-то…
Обе руки одновременно скользнули вперёд. Дергач увидел голые старушечьи предплечья, они растягивались – на полметра, метр, полтора, не становясь тоньше. А локтей – не было.
Руки змеились всё дальше, дальше. Не к Яну, наоборот. Они не обрастали ни чешуёй, ни шерстью, кожа оставалась той же самой – желтоватой, с хорошо заметными пигментными пятнами. Ян стоял неподвижно, как заворожённый, смотрел не отрываясь. Пальцы ткнулись в стену, чуть помедлили… а потом предплечья изогнулись под прямым углом, поползли вверх.
Дергач стряхнул с себя оцепенение, когда они достигли потолка. Голова из лаза так и не показалась. Он шагнул к чёрному провалу, намереваясь наступить на предплечья ногами, а дальше – по обстоятельствам… Страха не было.
Свет за стеклом лампы вдруг обрёл нестерпимую, запредельную яркость, ослепил. Дергач сбился с шага, качнулся назад. Поднял ладонь к лицу, защищая глаз.
Это продлилось всего секунду, две… Потом свет резко потух, словно раритет задули или накрыли ведром. В наступившей полутьме Ян услышал каркающий старушечий голос:
– Ты, гость незваный, никак удумал чего?
Дергач убрал ладонь, нашёл старуху взглядом. Она спокойно стояла в середине избы, сложив нормальные руки на груди, и рассматривала его тёмными, глубоко запавшими глазами. Она не выглядела ветхой и немощной, отнюдь. Сухопарая, ещё довольно крепкая, лет семидесяти пяти – восьмидесяти. Ростом, правда, похвастать не могла. Чуть выше солнечного сплетения Дергача, метра полтора, не больше. Одежду Ян особо не рассматривал. Что-то непритязательное, мешковатое, цвета пыли…
Седые жёсткие космы, морщинистый лоб, густые сросшиеся брови. Лицо было костистым, неприятным, с массивной нижней челюстью, чуть выпирающей вперёд.
Дергач вспомнил. Именно такой в детстве он представлял себе Бабу-ягу. Безупречная копия, точь-в-точь… И жутко боялся придуманного образа. Но это было давно.
«Баба-яга» вздохнула. Как показалось Дергачу – разочарованно, с затаённой злостью.
– Вот туполобый… Говорила же: не зарься на эту землю, всем боком выйдет. Ну, что ж…
Ян бросился к ней. Внезапно, стремительно.