– Возьми, – обратился он к Треморелю, – и прочти вслух то, что я написал.
Эктор повиновался желанию друга, хотя чувствовал, что ему нелегко будет справиться с голосом, и прочел:
«Сегодня (день и число), страдая от болезни, но находясь в здравом уме и твердой памяти, я объявляю, что не меняю ни строчки в своем завещании. Любя жену более, чем когда-либо, я преисполнен желания в случае своей смерти сделать ее наследницей всего своего состояния.
Клеман Соврези».
Берта прекрасно владела собой и сумела скрыть охватившее ее ликование. В глазах ее сверкнуло торжество, но ей удалось сразу же придать им скорбное выражение.
– К чему это? – со вздохом произнесла она.
Однако это не помешало ей спустя полчаса наедине с Треморелем предаваться самой необузданной, самой безумной радости.
– Больше нечего бояться, – твердила она, – нечего! В наших руках отныне свобода, состояние, блаженство любви, наслаждения и жизнь, вся жизнь! Три миллиона! Эктор, у нас по меньшей мере три миллиона! Вот оно, завещание, у меня в руках. Отныне ни один поверенный не переступит порог этого дома. Уж теперь-то я потороплюсь!
Граф невольно радовался при мысли о том, что она получит состояние: от вдовы-миллионерши отделаться легче, чем от нищей. Поступок Соврези разрешил самые мучительные опасения Эктора. И все-таки эта вспышка неудержимого, истерического ликования, эта незыблемая вера Берты в свою безнаказанность ужаснули его. Ему бы хотелось, чтобы в своем злодействе она блюла большую величественность, вела бы себя пристойнее и сдержаннее. Он рассудил, что обязан хоть немного умерить ее восторг.
– Вы еще не раз вспомните Соврези, – мрачно заметил он.
– С какой стати? – фыркнула она в ответ. – Вот еще! Да и потом, воспоминания о нем не будут мне в тягость. «Тенистый дол» мне нравится, надеюсь, что мы и впредь будем здесь жить, только добавим к нему особняк в Париже, ваш особняк – мы его откупим. Какое счастье, Эктор, какое блаженство!
Самая мысль об этом будущем блаженстве повергла Тремореля в такой ужас, что он попытался отговорить Берту. Он надеялся ее растрогать.
– В последний раз заклинаю вас, откажитесь от этого чудовищного, пагубного плана. Вы сами видите, что напрасно тревожились: Соврези ни о чем не догадывается и любит вас по-прежнему.
Лицо молодой женщины внезапно омрачилось, она задумалась.
– Не будем больше об этом говорить, – сказала она, помолчав. – Возможно, я заблуждаюсь. Возможно, он ни о чем не подозревает, возможно, что-то обнаружил и хочет победить меня добротой. Дело в том, что…
И она замолчала. По-видимому, ей не хотелось пугать Эктора. Но он и без того был достаточно напуган. На другой день, не в силах наблюдать агонию, беспрестанно опасаясь выдать себя, он без предупреждения уехал в Мелён. Правда, адрес он оставил и по первому зову Берты трусливо вернулся. Оказалось, Соврези кричит на крик и требует его к себе.