– Преступлением? – изумленно воскликнул доктор. – Соврези совершил преступление?
По лицу Лекока скользнула улыбка, и он тихо произнес, вернее, прошептал:
– Лоранс.
Мировой судья, однако, расслышал его шепот.
– Да, господин Лекок, да, Лоранс. Соврези поступил бесчестно, когда задумал сделать из этой несчастной девушки сообщницу, вернее, орудие своей ненависти. Он безжалостно толкнул ее меж двух омерзительных хищников, не подумав даже, что они могут ее растерзать. Ведь только назвав имя Лоранс, он заставил Берту не покончить с собой. К тому же он знал про страсть Тремореля, знал про ответную любовь несчастной девушки к его бывшему другу и понимал, что тот способен на все. Он, так предусмотрительно готовивший отмщение, даже не удосужился подумать, что граф может соблазнить и обесчестить Лоранс, что он, Соврези, оставляет ее безоружной во власти самого подлого и низкого совратителя.
Сыщик задумался.
– Есть одно обстоятельство, которое я никак не могу понять. Почему Берта и граф, люто ненавидевшие друг друга, но связанные неумолимой волей их жертвы, не расстались по взаимному согласию назавтра же после бракосочетания, как только получили документ, удостоверяющий их преступление?
Мировой судья покачал головой и ответил:
– Я вижу, мне не удалось ясно показать вам страшный характер Берты. Эктор с радостью согласился бы расстаться, но она бы ни за что на это не пошла. О, Соврези прекрасно знал ее! Она понимала, что жизнь ее погублена, ее терзали жестокие сожаления, и ей нужна была жертва, на которой она могла бы отыграться за все свои ошибки и преступления. И этой жертвой стал Эктор. Озлобленная Берта ни за что не выпустила бы свою добычу.
– Нет, право, ваш Треморель был слишком труслив, – вступил доктор Жандрон. – Чего он боялся, после того как уничтожил записки Соврези?
– А кто вам сказал, что он их получил? – удивился папаша Планта.
После такого ответа Лекок перестал расхаживать по библиотеке и уселся напротив мирового судьи.
– Доказательства их уничтожения либо существования для меня, для следствия – это все, – заметил он.
Папаша Планта уклонился от прямого ответа.
– Знаете, кого Соврези выбрал в хранители? – спросил он.
– А! – воскликнул сыщик, хлопнув себя по лбу, как человек, которого внезапно осенило. – Так этим хранителем были вы, господин мировой судья!
А про себя Лекок подумал: «Теперь-то, мой милый, я начинаю понимать, откуда у тебя все эти сведения».
– Да, это был я, – отвечал папаша Планта. – В день бракосочетания вдовствующей госпожи Соврези и графа Эктора я в соответствии с последней волей моего покойного друга пришел в «Тенистый дол» и попросил господина и госпожу де Треморель уделить мне внимание.