Все шло, как хотел Лекок; торжествуя, он вернулся к старому судье, но господин Планта так изменился в лице, что сыщик встревожился.
– Вам нездоровится, сударь? – обеспокоенно спросил он.
– Нет, просто мне уже пятьдесят пять лет, господин Лекок, а в этом возрасте волнение пагубно. Теперь, когда мои желания вот-вот осуществятся, я дрожу и чувствую, что разочарование убьет меня. Мне страшно, просто страшно… Ах, зачем только я пошел с вами?!
– Но ваше присутствие мне необходимо, сударь. Без вас, без вашей помощи я ничего не смогу сделать.
– На что я вам?
– Чтобы спасти мадемуазель Лоранс.
При звуке этого имени силы вернулись к орсивальскому мировому судье.
– Ну раз так… – протянул он и решительным шагом устремился к выходу на улицу, но Лекок его удержал.
– Еще не время, – сказал он, – еще рано. Исход сражения зависит от четкости наших действий. Одна ошибка – и все усилия пойдут прахом, а тогда мне придется арестовать Тремореля и передать его в руки правосудия. Нам нужно поговорить с мадемуазель Лоранс минут десять, но никак не больше, и при этом необходимо, чтобы разговор наш был прерван приходом Тремореля. Поэтому давайте хорошенько все рассчитаем. Этому негодяю потребуется полчаса, чтобы доехать до улицы Святых отцов; там он никого не застанет; полчаса на обратный путь; допустим, четверть часа он потеряет по дороге – итак, на все про все час с четвертью. Значит, еще минут сорок придется потерпеть.
Папаша Планта не ответил, но Лекок понимал, что судья не в состоянии ждать столько времени на ногах после такого утомительного дня, после всех волнений и к тому же на пустой желудок – ведь со вчерашнего дня он ничего не ел. Поэтому сыщик увлек своего напарника в соседнее кафе и заставил съесть бисквит и запить глотком вина. Потом, понимая, что для безутешного судьи любой разговор был бы сейчас в тягость, Лекок купил вечернюю газету и углубился в сообщения из Германии.
Откинувшись на спинку бархатной банкетки, глядя в пространство, старый судья перебирал в памяти события последних четырех лет. Ему казалось, еще вчера Лоранс была девочкой, бегала по лужайке у него в саду и опустошала его цветник. Какая она была прелестная уже тогда, какой невинностью сияли ее глаза! А потом, не успел он оглянуться, прелестный ребенок превратился в ослепительную молодую девушку – так в короткую июньскую ночь распускается роза. Робкая и сдержанная со всеми, с ним Лоранс была совсем другая. Недаром же он был ее старым другом, поверенным ее детских огорчений, ее простодушных надежд! Какая она была тогда наивная и чистая, какое было в ней небесное неведение зла!..