Все утративший, бездомный Эктор перестал быть гнусным человеком, купившим ее, миллионером, который под влиянием каприза может опять столкнуть женщину в сточную канаву, откуда по непонятной прихоти ее извлек. Он перестал быть ненавистным тираном. Разорившись, он спустился со своего пьедестала, подчинился общим законам, стал, как все, и даже лучше всех, потому что был поистине поразительно красив. И Дженни, принявшую последнюю уловку больного тщеславия за благородное движение сердца, искренне тронули подаренные ей десять тысяч франков.
– Но ты вовсе не так беден, как говоришь, – возразила она. – У тебя же еще есть эти десять тысяч.
– Деточка, это даже меньше того, что ты стоила мне в месяц. Я как-то заплатил раза в три больше за несколько бриллиантиков, которые ты носила всего один вечер.
Дженни, припоминая, на миг задумалась и удивленно, словно сделала открытие, протянула:
– Гляди-ка, а ведь правда.
Давно уже Эктор так не веселился.
– Но я ведь могу, – посерьезнев, заговорила мисс Фэнси, – тратить поменьше, ой, куда меньше, и быть счастлива. Еще до знакомства с тобой, когда я была молода, – ей недавно исполнилось девятнадцать лет – десять тысяч казались мне сказочной суммой, о которой можно лишь мечтать и которую мало кто видел, а не то что держал в руках. – Она попыталась сунуть деньги графу в карман, однако он воспротивился. – Ну возьми их обратно, – настаивала она.
– И что же ты предлагаешь мне с ними делать?
– Не знаю. А ты не хочешь пустить их в оборот? Послушай, почему бы тебе не попробовать играть на бирже или на бегах, выиграть в Бадене и вообще что-нибудь предпринять? Я слышала про многих людей, которые сейчас безумно богаты, что они начинали с нуля, а ведь у них не было твоего образования. Ты же все знаешь, все видел. Почему бы тебе не поступить, как они?
Дженни говорила с горячностью женщины, пытающейся убедить мужчину. А Эктор, поражаясь такому бескорыстному сочувствию, смотрел на нее, изумленный куда сильнее, чем прозектор, который, готовя перед лекцией труп, обнаруживает у него сердце не слева, а справа.
– Ты согласен со мной, да? – не отставала Дженни.
Граф стряхнул с себя сладостное оцепенение, в которое погрузило его выражение нежности на лице любовницы.
– Да, ты славная девушка, – промолвил он. – А теперь бери эти деньги, раз я их тебе даю, и ни о чем не тревожься.
– А ты? У тебя есть еще? Сколько у тебя осталось?
Граф проверил карманы, пересчитал золото в портмоне, чего никогда раньше не делал.
– О, у меня еще триста сорок франков! Это куда больше, чем мне требуется, так что перед уходом я подарю десять луидоров слугам. Они хорошо мне служили.