Записки военного переводчика (Верников) - страница 41

Медленно текли минуты и часы. В полдень из деревни вернулся старик. Он был чем-то взволнован.

— Беда, — проговорил поляк задыхаясь, — беда, пан офицер. Фашисты наткнулись на ваши следы у границы. Но потом их, наверное, опять потеряли. Рыщут по всей округе. В деревне была облава. Искали в каждом доме. Ничего не нашли. Грозили взять заложников. Потом кто-то сообразил. Сказали, что действительно ночью видели каких-то людей в селе, вроде бы то были немцы, и внимания не обратили на это. А спрашивавшим немцам из полевой жандармерии показали дорогу, по которой ушли неизвестные. Ну а показали как раз в противоположную от моего хутора сторону.

Тут поляк чуть заметно ухмыльнулся в седые усы. А Сарафанов понял, кто был автором версии о маршруте неизвестных людей, «появившихся» в селе.

Поляк продолжал:

— Радоваться вам рано, могут и вернуться.

— Встретим их как полагается, — в тон старику ответил младший лейтенант.

В напряженном ожидании прошел весь день. Но гитлеровцы так и не появились. Ведь в той стороне, куда их направили поляки, простирался лесной массив, который и за несколько дней целой дивизией не прочесать.

Вечером, провожая разведчиков, поляк указал им несколько маршрутов к переднему краю. Да, хорошо знал свои лесные края старый поляк, недаром прожил здесь почти всю свою жизнь.

Двигаясь по ориентирам, указанным стариком, группа Сарафанова благополучно добралась до линии фронта и, не замеченная противником, перешла ее в ночь на 19 ноября почти в том самом месте, где начинала свой путь в тыл врага. Командование получило ценнейшие сведения, добытые во вражеском тылу.

Выбив гитлеровцев из города Августова и заняв плацдарм западнее Августовского канала, наша дивизия перешла к обороне. Личный состав сразу же приступил к совершенствованию оборонительных позиций, подготовке к броску в пределы Восточной Пруссии.

Много работы было в это время у разведчиков. Немало они доставили и очень разговорчивых «языков».

…Темной декабрьской ночью Кужанов и Воробьев преодолели по льду широкое озеро Нецко, сквозь вражеские проволочные заграждения и минные поля добрались до траншеи, захватили в плен ефрейтора Шнитке из 131-й пехотной дивизии.

Мы, Нарыжный и я, увидели пленного на нашем берегу Нецко, когда он даже раньше разведчиков, буквально ввалился в окоп. Это был весьма тучный человек, лет сорока. Пот заливал его бурякового цвета лицо, взмокшее после переползания по неровному льду озера, которое являлось нейтральной полосой между нашим и немецким передним краем.

Как Шнитке позже сказал на допросе, он спешил изо всех сил не только потому, что наши разведчики велели ему поторапливаться, а более всего из-за того, что боялся: его исчезновение могут с минуты на минуту обнаружить и тогда начнется обстрел озера. А погибнуть не за понюх табаку в конце войны, как размышлял бывший владелец мельницы Шнитке, было совсем ему ни к чему.