Еще не повеяло холодными ветрами речи Черчилля в Фултоне. Еще не спустилась незримая завеса между секторами. Еще жива была память о союзничестве в годы войны с фашизмом. Нередко можно было увидеть офицеров советской и союзных армий, поднимающих тосты за совместную победу, за дружбу. И нелегко, да по сути дела невозможно, было себе представить, что через год после победы из-за океана повеет духом холодной войны, а Западный Берлин вскоре явится форпостом агрессивного блока НАТО. Но все это станет в будущем. А пока… Пока шла осень 1945 года. Первые месяцы после тяжелой войны, после трудной победы.
В советской зоне налаживалась жизнь. Немцам в этой работе помогала Советская Военная Администрация. Мне тоже хотелось поскорее начать работу. Вынужденное безделье начало уже тяготить меня. Все чаще наведывался в отдел кадров. И наконец получил назначение.
Месяц моего непредвиденного отпуска заканчивался. По правде сказать, я мог быть благодарен работникам отдела кадров. Ведь они дали мне возможность осмотреть весь Большой Берлин. Да и совершенствоваться в знании немецкого языка. Уже в первые дни я понял, что мои знания языка еще крайне недостаточны. Тот запас слов и выражений, который годился для допроса военнопленных, явно был беден для разговоров и бесед по разнообразным житейским вопросам. Я все понимал, когда со мной говорил один немец. Но стоило мне прислушаться к беседе нескольких человек, как ничего, кроме гула голосов и отдельных слов, не различал. За месяц в Берлине я научился осмысливать беглую речь.
Разговаривать в это время с немцами мне приходилось немало. На что же были направлены мысли рядовых, средних немцев этой первой мирной осенью?
Из разговоров вынес впечатление — у рядового немца был еще невообразимый сумбур в голове. Многие годы им вдалбливали миф о непобедимости Германии, о превосходстве арийцев, и теперь, после разгрома фашизма, наступило тяжелое похмелье. Рядовой немец, в своем большинстве стараясь уклониться от разговора на политические темы, вместе с тем жадно читал газеты, их уже много выходило в те дни, раздумывал, пробиваясь к правильному пониманию событий.
Подчеркиваю: я говорю не о прогрессивных, политически сознательных немцах, активных антифашистах, не о коммунистах и социал-демократах, шедших в Восточной Германии в те дни к единству партий. Нет, я говорю о рядовых бюргерах-мещанах, которых так много было в Германии.
Один из памятных разговоров произошел у меня в поезде Берлин — Галле. Поезд этот отправлялся из американского сектора Берлина, с Анхальтского вокзала. Был уже вечер, когда я приехал на вокзал. У костра, разложенного прямо на каменных плитах одной из лестниц разрушенного здания, грелись американские военные полицейские. В белых касках, таких же поясах, с резиновыми дубинками в руках, они — здоровенные гогочущие крепыши — резко отличались от робко обходивших их и плохо одетых немцев.