Так, осенью 1949 года написали о деятельности советских офицеров наши немецкие друзья.
Но возвратимся в год сорок седьмой, когда Кведлинбургская комендатура продолжала свою нелегкую работу.
Свежая почта
В обязанности переводчика комендатуры входил ежедневный разбор корреспонденции, поступавшей от местного населения. Письма эти попадали ко мне на стол различным путем. Деловые бумаги приносил курьер из магистрата. Часть прибывала по почте. Целая пачка писем оказывалась у меня в руках, когда открывал я почтовый ящик, висевший у входа в комендатуру.
Разбор и перевод корреспонденции занимал у меня ежедневно с утра несколько часов. «Технология» работы была такой: вначале я бегло прочитывал письма и бумаги, сортируя их по степени срочности и важности, а уже потом приступал к переводу.
Так было и в этот осенний холодный день сорок седьмого года. Передо мной на столе лежал ворох конвертов.
Взглянув через широкое окно на улицу, приветливо кивнув весельчаку парикмахеру, который как раз проезжал на велосипеде мимо комендатуры, я углубился в разбор бумаг и писем.
Несколько счетов. Письмо с благодарностью за концерт солдатской самодеятельности в детском доме. Сообщение о досрочном выполнении плана машиностроителями Ашерслебена. Приглашения на премьеру нового спектакля — оперетты «Летучая мышь» в Кведлинбургском «Шиллингстеатре». Еще одно приглашение — на учредительное собрание местной организации национал-демократической партии.
А это что такое? Из конверта выпал листок. Текст машинописный, несколько строк. Подписи нет. Пробегаю глазами: «Сегодня в двенадцать часов ночи комендатура будет взорвана. Если хотите спасти свои жизни — бегите. В подготовке к взрыву замешаны…» Следуют фамилии работников комендатуры из немецкого населения — переводчицы промышленного и сельскохозяйственного отделения, дочери прибалтийских немцев, несколько шоферов. Да, ничего подобного за всю службу в Германии я не видел.
Тороплюсь с письмом к коменданту. Он внимательно выслушал перевод текста анонимного письма. Выражение лица его не меняется.
— Так, говоришь, подписи нет? «Доброжелатель» пожелал остаться инкогнито. — Подполковник гневно сверкнул иссиня-черными глазами. Резко провел рукой по уже тронутой сединой пышной шевелюре. Грудь его, украшенная рядами орденских планок, всколыхнулась.
— Анонимщикам вообще никогда не верю, — отрезал подполковник, — а тут не доброжелатели, а махровые провокаторы из недобитых нацистов. Нашу твердость испытать хотят и тень бросить на честных немцев, что в комендатуре работают.