Сделав паузу, он продолжал свою мысль:
— Для провокаторов большей радости не будет, если мы клюнем на приманку. Они ведь притаились и наблюдают. Письмо без штампа — брошено в ящик возле комендатуры. Мыслишка у них такая — начнем мы комендатуру эвакуировать, осмотр здания устраивать, минеров вызывать. Шуму много будет. А потом слухи поползут — русские испугались, подпольная организация «вервольфов» действует.
Комендант закончил:
— Никому о письме ни слова.
Затем подполковник подмигнул хитро:
— Это нашей небольшой тайной будет. — И добавил: — Кстати, мне говорили, что сегодня премьера в театре.
— Пригласительные билеты получены, — доложил я.
— Что же, тогда пойдем. Начало в восемь? Значит, к «взрыву» будем дома.
Я давно уже знал коменданта. Знал: веселый тон дается ему нелегко. Как бы то ни было — в городе если не диверсанты, то провокаторы есть.
Ушел я от коменданта обеспокоенный. Однако ритм жизни ничем в комендатуре до вечера не нарушался. В восемь мы (комендант, его супруга и я) уехали на премьеру. Спектакль был зажигательный, веселый. На лице подполковника я не мог прочесть и следов тревоги. Казалось, он весь был во власти чудесной музыки Штрауса. После спектакля он прошел за кулисы, тепло поздравил постановщика и актеров. В половине двенадцатого мы были уже дома. Жили офицеры и их семьи в здании комендатуры и в доме по соседству.
Комендант попрощался со мной. А на мой молчаливый вопрос ответил:
— Иди спи. Никаких дел сегодня не будет.
До двенадцати я слушал в своей маленькой комнате по радио музыку, потушив предварительно верхний свет. Если кто и наблюдает за окнами, то подумает, что я сплю. Погас свет и в окнах квартиры коменданта. Хотя и он, наверное, не спит. Только у дежурного, как всегда, светилось окно. Да на постах зорко несли службу часовые. Их было сегодня не больше, чем всегда.
Вот и двенадцать. Вокруг тишина.
Да, комендант был прав: анонимка — провокация чистейшей воды.
Через несколько месяцев органами немецкой полиции была разоблачена группа американских шпионов. Группа эта состояла из бывших эсэсовцев, пытавшихся обосноваться на территории района. Оказалось, что это они были авторами анонимного письма.
На допросе главарь группы на вопрос комиссара полиции, чего они добились своей анонимкой, уныло ответил:
— Ничего. У большевиков нервы крепкие.
О чем напомнила старая афиша
Она лежит в тумбе моего письменного стола. Давно уже потерлась на сгибах. Время от времени я достаю ее. Разворачиваю. И тогда перед глазами встает Ашерслебен. Небольшой город. Тихие ровные улицы. Маленькая площадь в центре. Двухэтажные дома…