Ночь ублажают звероватые чары кларнета вопящего кларнета вопящего
Женщины взвизгивают ритуальные слова. Я на лету поймала восклицание: ЭГО! ЭГО! ЭГО! (здравница в честь новобрачных). Делают при этом сногсшибательные, умопомрачительные па животами и бедрами. Прищелкивая пальцами, заламывают руки горе. Мужская братия не отстает. Молотят в унисон визготне и музыке ложками по металлическим сковородам. Некоторые заголяются по пояс, закладывают за ремень парочку ножей, у особо остервенелых ножи и в зубах. Вихрятся и бьются в падучей бесовской пляске - она называется кючек. Хмельная женщина с восторгом размахивает над головами пляшущих, как флагом, изжеванной простыней с обильными следами крови. Простыню передают из рук в руки. Мне вдруг показалось, что на ней кончали куренка. Часто свадьба снимается на видеопленку. Реактивная компания шествует по всему кварталу. В конце концов выруливают к дому жениха, где их поджидает такая же счастливая неистовая толпа.
Пир на весь цыганский мир, то бишь квартал, длится три дня.
2. Деньги облагораживают даже скотину
В деньгах есть интимная жгучая тайна. Она сродни только любовной. Деньги придают обаяние и шарм любому дикарю. Деньги - побратимы недоблестного интеллекта. Они возбуждают и завораживают, в них есть азарт и похоть. Деньги делают людей умными (некоторых сводят с ума), а хорошие кошачьи манеры появляются сами собой.
Цыгане в Болгарии - это племя профессиональных любовников, великих комбинаторов и криминальных бизнесменов. Существуют легенды о том, как они заходили с песнями в газовые камеры. Среди цыган, кажется, отсутствуют самоубийцы. На моем горизонте появился один такой философообразный чернявый любовный демон и новоиспеченный миллионер - личность из журнала мод; хотя он, может быть, лишь фокусник или игрок в карты, или фальшивомонетчик, а возможно, и все это вместе. В его комфортабельном фантастическом мире он наречен Живцом.
Здесь стаи близнецов
как сыщики нажив
впиваются в деньгу глазами оцинкованными
жжет джинсовая жесть
услужливых и жирных рук
лица сворачиваются как молоко
Впрочем, я знаю его давно, еще с тех незапамятных времен, когда он жил в хлеву, питался кормовой и морской капустой, ходил пешком в помойных штанах с аппликациями в виде сердец и имел вид больного дизентерией. На женщин он смотрел с заветренной стороны и с боязливым дурковатым обожанием. Как-то сидя в дешевом ресторане, он пытался пригласить одну кралю на танец. Полусогбенный, с растерянной улыбкой, он подошел к ней. Так просят милостыню. Естественно, она отказала. Тогда он был еще испуганным и неказистым. При встрече с начальником он мандражировал, чувствовал себя виноватым и забывал от робости собственное имя. Короче дрожал как овечий хвостик.