Пока мы с Томасом в моей голове вели беседу, перед нами очутилась кружка молока и хлеб. Тоже клёво. Начал завтракать, разглядывая вещи, которые мне мать складывала ровными стопками в дорогу на лавке рядом. Смена белья, стопка чистой одежды, теплая куртка и завернутые в полотенце хлеб и сыр.
Дед, приметив мое внимание к вещам, сказал:
– Вам там на месте дадут всё – новую форму. Я твоей матери говорил, что много всего положила – теплая куртка уже лишняя, но она настояла…
Приметив, что дед не против поговорить, решил выпытать у него хоть что-то:
– Дед Валентин, расскажите мне всё, что знаете про эту войну. – попросил я, с недовольством приметив, как дрогнул мой голос. Ладно. Пофиг. Домашние спишут на волнение подростка.
Вздохнув, дед уставился в окно и начал:
– Да что я тебе скажу, Томас? Сам ведь знаешь, что на наших границах война идет давно. Ситуация постоянно меняется, а новости сюда доходят слишком медленно… – грустно ответил дед, а потом как будто преобразился, – Все! Все против нас, Томас! Безбожникам соседям мозолит глаза наша Святая Византия, они там все одержимы чертями! Спят и видят, как мы тут перестанем молиться, ходить в храмы… Увидишь врага, Томас, убивай, не жалея! Я до сих пор помню лицо первого безбожника, которого во Славу Божью убил на войне, когда был таким же щеглом, как и ты. Я потом много убивал, очень много… Лука мне не раз на исповеди в храме говорил, что я еще подростком на войне заслужил себе место в Небесных Садах после смерти. Мда… Заслужил… Только иногда сняться глаза того молодого безбожника… Почему снятся?.. Спаситель испытывает меня…
Дальше уже бубнежь деда стал совсем не разборчивый. Погруженный в свои мысли, старик не замечал ни меня, ни женщину, которая позевывая собирала вещи. Вот мать откуда-то принесла, наконец, что-то похожее на рюкзак – холщовую сумку, которую можно перекинуть через плечо. Сумка была явно меньше стопок вещей, уже разложенных на лавке. Улыбнувшись матери, я взял из ее рук сумку и сказал:
– Спасибо, ма. Я сам. Сколько мы примерно будем в дороге?
– Где-то дня два-три… – отозвался из своего угла дед.
Окей. Кивнув, я по-хозяйски осмотрел вещи. Без раздумий закинул в сумку сменку белья и харчи в дорогу. Потом сбегал в свой угол за печь и, взяв оттуда одеяло, в котором обычно укутавшись спал, закинул наверх сумки.
– Я всё, ма.
Дед, увидев мои сборы, довольно крякнул. Мать в начале может и хотела поспорить, но потом молча с моим выбором согласилась. Ну да. Нафига тащить лишнее, если одежду там дадут? Опять же, если в дороге похолодает – просто укутаюсь в одеяло. Да и спать – где бы мы ни остановились – будет норм. Укутаюсь, свернусь калачиком и я в шоколаде.