Калым ушел в четвертом часу ночи, благо пройти ему было два квартала. «Ничего, — подумал Высик, — выспится, завтра воскресенье, племянника в детский сад не вести.»
Высик прибрал со стола и улегся спать. Несколько взбудоражен он был. Сам себя растормошил, вдарившись в воспоминания, воскресив полузабытое и давно перечеркнутое. Впрочем, это от неожиданного сна прошлой ночи покатилось, оставившего маленькую занозу. Чтобы извлечь эту занозу, он и рассказал Калыму без прикрас давнюю ту историю — выговорился, не скрывая и стыда своего.
Высик знал, что после такой посиделки ему на душе скоро станет легко и спокойно. С тем и уснул. А остаточное напряжение — остаточные клочья тумана — навеяли ему еще один сон, где явь странно смешалась с несусветной фантасмагорией, с небывальщиной. Сперва нечто вроде медицинского кабинета ему приснилось. И врач с лицом Игоря Алексеевича Голощекова сказал:
— Да, с памятью у вас нелады. Надо вам ее освободить, чтоб все забытое вернулось…
— Что вы делаете? Гипнотизируете меня? — спросил Высик, наблюдая за ярко отсвечивающим скальпелем, который врач держал у него перед глазами.
— Не совсем, — ответил врач. — Если ваша память — это фильм, то я ищу кусочек вырезанной вами пленки. Выпасть этот кусочек никуда не мог, должен был остаться внутри вашего черепа, когда вы его из пленки выстригли. Вклеим его на место — и все в порядке.
И Высик увидел себя со стороны, увидел, что череп его открыт наподобие коробки проекционного аппарата, и как врач подцепил извивающийся кусочек пленки, и тот будто сам собой скакнул назад, в то место, из которого был вырезан. И после этого Высик увидел себя в небольшом зальчике, перед экранчиком, и проектор заработал, и сперва Высик был един в трех лицах, он и проектором был, и зрителем в зале, и на экране тоже был он. Но мозг быстро притомился, не хватало энергии мозга на то, чтобы поддерживать растроение, и вот Высик остался лишь на экране, да и не экран это был уже вовсе, не проекция, а настоящая жизнь, и сам Высик был настоящим… Высик не мог уловить момент полного своего переселения на экран, просто сначала он зрителем, в зале сидя, слышал свой голос, а потом вдруг обнаружил, что стоит в барской усадьбе напротив оперативника и, уже кивнув на прощание, спрашивает его:
— Кстати, зачем вы серебряные пули пользуете?
— А где эта серебряная пуля? — живо спросил оперативник.
— Вот она, у меня, — Высик извлек пулю из кармана шинели и кинул собеседнику в руки. — Это у вашей братии что, для шика? А если б тебя по этой пуле нашли — примета-то какая особая?