— А как прошел твой день?
— Да как обычно: все та же рутина в офисе, где Фрэнк Лейси целый день ко мне клеился. Боже, я начинаю презирать этого человека. Почему он меня просто не уволит, чтобы с этим покончить?
— Ты всегда можешь уйти сама.
— Нет, этого я не хочу. Работа все же неплохая, а искать новую — это жуткая морока. И потом, мой отец счастлив оттого, что я самостоятельно зарабатываю на жизнь. Да, Джон, чуть не забыла — сегодня звонил Джулиан.
— Он уже начал монтировать фильм?
— Нет, и насколько я поняла, он собирается отложить этот проект в долгий ящик. Нам надо будет на него надавить. Он, как всегда, спрашивал о тебе и пригласил нас обоих на вечеринку в его студии на следующей неделе. Само собой, там будут Джерри, Питер и еще многие из Марлоу. Ты не против?
— Конечно не против. Они славные ребятишки.
После этих его слов в комнате повисло долгое, все боле тягостное молчание, а потом она сказала:
— Знаешь что, Джон? Я не хочу, чтобы ты называл моих друзей ребятишками. Как-никак они взрослые люди. Вот скажи, тебе бы понравилось, если бы тебя называли пацанчиком в их возрасте, уже после армейской службы и прочего?
В конечном счете он согласился выпить с ней за компанию («Только сделай послабее», — добавил он в стиле Пола Борга), поскольку не видел других способов разбавить этот вечер хоть какой-то романтичностью. Более того, хоть он и боялся признаться в этом даже самому себе, выпивка казалась единственной гарантией от фиаско в постели. Что же такое с ним сегодня творилось?
— Боже, это было нечто, — сказала она после того, как оба довели себя до изнеможения. — Знаешь, Джон, я провела весь день в скучной конторе, ожидая этого. Именно этого.
— Да. Я тоже.
Однако он лежал, глядя в темноту — точно так же он мог бы лежать рядом с Дженис — и думая о том, как бы потихоньку принять еще порцию виски. «О, разумеется, очень слабую, доктор, я обещаю; самую слабую из всех вами виденных». Много ли будет от нее вреда в первую ночь, когда препараты еще только начали циркулировать в его крови?
— Милый, где ты? — позвала она. — Куда ты пошел? Тебе уже пора домой?
— Еще нет. Я сейчас к тебе вернусь.
В полумраке гостиной он прямиком направился к мерцающему отблесками огней домашнему бару, а оттуда на кухню за льдом.
— Ну же, тише… — говорил он себе, как мать, успокаивающая малыша. — Тише… тише… тише…
Вид на город из окна гостиной Памелы был великолепен, ничуть не уступая виду с террасы в ее офисе, и он наблюдал за играми света и тьмы, делая маленький глоток и выдох, маленький глоток и выдох. Он не спешил, растягивая процесс и сознавая его важность, ибо этот раз должен был стать последним.