Однако я и впрямь попал в Йельский университет, в тот самый колледж, который выбрали для меня предки. Они очень предусмотрительно выслали мне в Европу все нужные бланки заявлений и анкет, как только узнали, что война закончилась, так что я угодил в большую волну льготных ветеранов-абитуриентов. До сих пор удивляюсь тому, что меня приняли, а там я находился в постоянном страхе отчисления. Все эти толстые учебники были для меня хуже смерти — приходилось проводить за чтением ночи напролет, в то время как все прочие пьянствовали и гуляли с девчонками, — но я все же продрался через первый курс, а предки к тому времени завели-таки свое дело. Теперь у них была маленькая фабрика в Стэмфорде с полудюжиной работников; они отвалили уйму баксов дизайнеру за самую изящную упаковку, какую только можно было вообразить; они наладили ежедневный выпуск партий самого что ни на есть шоколадного шоколада, и они нашли для меня работу на летние каникулы: я стал помощником одного деляги, в обязанности которого входило распространение нашей продукции среди оптовиков по всему Нью-Йорку.
«Вы попробуйте хоть одну, вы только попробуйте, — твердил он, предлагая им шоколадки. — Угощайтесь». А я сидел рядом в стильном костюме, глупо улыбался и думал: «Неужели это мне на всю оставшуюся жизнь?»
Однако это не продлилось долго: следующий курс я завалил. Кое-как протянул первый семестр, а к апрелю не выдержал и сдался. Бросил занятия и уже не пытался подтянуть хвосты, проводя почти все время в кино. В июне меня отчислили.
Боже, это была семейная трагедия! Видимо, предки решили, что я сделал это намеренно, просто им назло. Стали пачками приносить домой каталоги других университетов, но я выбрасывал их, не читая. Признаться, я всегда об этом сожалел — наверняка во многих колледжах есть дополнительные занятия по чтению для людей вроде меня, — но мне становилось дурно от одной мысли о любом университете. Кроме того, я понимал, что мой диплом нужен родителям только ради проклятого «Шоколада Марджори Уайлдер». Ссоры, упреки, скандалы, слезы… В конечном счете я сказал: «Я вам вообще ничего не должен» — и ушел из дома.
Снял комнату в городе, по газетному объявлению нашел работу в фирме под названием «Кино для бизнеса». «Хочу освоить азы кинопроизводства», — написал я в заявлении. За тридцать пять долларов в неделю переставлял прожекторы, тянул кабели и приносил сэндвичи актерам и операторам. Все было бы ничего, если бы они выпускали мало-мальски сносные фильмы; ведь и рекламные ролики можно делать со вкусом. Но, как выяснилось, они просто гнали халтуру. Помню один фильм под названием «Где-то это должно быть», который они сделали для компании «Мид», занимающейся системами учета. Двадцать минут ни капли не смешного балагана про то, как в конторе затерялся важный документ. Боссы рвут и мечут, секретарши рыдают, ящики из картотечных шкафов летят на пол, а потом появляется человек из «Мида» и спасает ситуацию. Мигом находит документ, говорит: «Системы учета — это мой бизнес», добавляет несколько фраз саморекламы, и все. Конец.