Все было отлично, но его тревожило исчезновение Памелы.
— …И вот еще, — продолжал Джулиан. — Следуйте за мной. Это ваше «логово онанистов».
Мерзостный притон был скопирован почти идеально, и как раз там обнаружились Памела и Питер — сидели, скрестив ноги, на единственном грязном матрасе и по очереди затягивались самокруткой.
— Что за дела? — спросил ее Уайлдер. — Разве ты не хочешь увидеть съемочную площадку?
— Я слишком устала, — сказала она. — И потом, мне нет нужды ее осматривать, я и так знаю, что Питер сделает все в лучшем виде.
— Да, это правда. Он молодец.
— Кроме того, я жутко проголодалась. Не пора ли нам ужинать?
Уайлдер проехал, как ему показалось, много миль до ресторана, где жесткие и очень дорогие стейки подавались официантами в узких бриджах и чулках по моде восемнадцатого века.
— …Да, кстати, Пэм, — пробубнил с полным ртом Джерри. — Забыл тебе сказать. Догадайся, кто сейчас находится в кампусе?
— Кто?
— Бог.
— Не может быть!
— Да. Старый Бог Отец собственной персоной. Он уезжал на лето в Англию, но там ему наскучило, и он вернулся домой пораньше. Теперь сидит почти безвылазно в своем кабинете. Узнав от меня про фильм, он сказал, что хотел бы познакомиться с Джоном. И еще сказал, что будет особенно рад повидаться с тобой.
— В самом деле? Ох, это было бы здорово! Как по-твоему, еще не слишком поздно для визита?
— Вряд ли он будет против. Но сперва я все же ему звякну.
Уайлдер наконец-то смог дожевать и проглотить кусок жилистого мяса, чуть им не подавившись.
— Кто-нибудь скажет мне, что происходит? Объясните, ради бога, кто такой этот «Бог».
— О, это просто-напросто чудесный, чудеснейший человек, — сказала Памела. — Пожалуй, это самый светлый, самый умный и самый прекрасный из всех известных мне людей. Он профессор философии. Зовут его Натан Эпштейн, он вдовец, и ему — я точно не знаю — около шестидесяти? Мы прозвали его Богом или Богом Отцом, потому что мы все его обожаем. Скоро ты сам поймешь почему.
— А он знает, что вы называете его Богом?
— Нет, конечно же. Он бы ужасно смутился. Это всего лишь одна из глупых выдумок наших старшеклассников.
— Я не был бы в этом так уверен, Пэм, — возразил Питер. — Это прозвище появилось задолго до нас. Вполне возможно, что оно в ходу со времени его первого появления здесь — десять, двенадцать лет назад.
Джерри вернулся от телефона и сообщил, что мистер Эпштейн ждет их в гости через полчаса.
Его дом на окраине кампуса был очень мал — типичная обитель одинокого ученого, — а когда он открыл дверь, оказалось, что и сам хозяин мал под стать дому, едва ли выше Уайлдера. Густые седые волосы торчали в разные стороны, а старый, предельно изношенный свитер, казалось, вот-вот расползется и упадет с его плеч на пол, но лицо действительно излучало мудрость — примерно такое выражение придал бы какой-нибудь коммерческий художник официальному портрету члена Верховного суда.