— …И что отец? Он тоже тебе не поверил?
— Видишь ли, он узнал это от отцов других детей. И вот он говорит:
«Ральф, я хочу, чтобы ты рассказал мне в точности все, что случилось за тем рекламным щитом». Ну я и рассказал. «А я слышал совсем другое», — говорит он. Я начал клясться, что говорю правду, а он просто сидит и смотрит на меня так, словно я… даже не знаю что. И с тех пор, с тех самых пор…
— Постойте… Прошу прощения, Джулиан.
— Стоп! В чем дело, Джон?
— Мне кажется, эту сцену лучше подать с некоторой долей сомнения. В ее нынешнем виде все представляется так, словно мы все безоговорочно верим Ральфу — его печальной истории о жестокости и непонимании, — и это вполне нормально. Но что, если сыграть это так, чтобы зритель слегка усомнился: а стоит ли верить всему сказанному? Я вовсе не хочу делать из Ральфа примитивного лжеца, но он представляется мне очень сложным, проблемным подростком. Он так часто излагал свою историю всем подряд, что теперь даже сам не вполне уверен, насколько она правдива. Хочется, чтобы зритель самостоятельно оценил его рассказ, как бы читая между строк. Я подразумеваю возможность… как бы получше выразиться… возможность двойственного толкования. Кто-нибудь понял, к чему я клоню?
Джулиан понял.
— С этим я согласен, Джон, — сказал он.
И юноша, игравший Ральфа, понял тоже, после недолгих раздумий. Он и его темнокожий партнер в этой сцене, привлеченные из Высшей школы искусств и музыки, были, пожалуй, самыми способными актерами из всех присутствующих. И со второй попытки они сыграли именно так, как хотел Уайлдер.
— …Да, жуткая история. Слушай, у меня есть предложение. Давай угадывать фильмы. Ты знаешь эту игру?..
Памела поджидала его за пределами съемочной площадки.
— Получилось безупречно! — сказала она.
— Безупречно или нет, но второй дубль действительно понравился мне больше.
— Ты всегда подаешь отличные идеи, — сказала она. — У тебя и вправду природный дар к таким вещам.
— Не хочешь прогуляться?
Был теплый вечер шестого или седьмого съемочного дня. В его планах было забраться с ней поглубже в заросли, найти какую-нибудь цветущую полянку, расположиться на мягком мху и с удовольствием послушать, что еще она расскажет о его природном даре.
— Прогулка? — удивилась она. — Нет, только не сейчас. Я не хочу упускать ни минуты из всего этого.
Чуть погодя Джулиан объявил десятиминутный перерыв, и Уайлдер воспользовался этим, чтобы высказать мысль, формировавшуюся в его голове на протяжении нескольких дней.
— Послушай, — сказал он, — я знаю, как ты относишься к христианскому символизму, Джулиан, но Спивак — то есть Клингер — по ходу действия рассказывает о человеке, который считает себя «Христом во втором пришествии» и периодически закатывает сцены. И если уж мы о нем упоминаем, то почему бы его не показать? Если он закатывает сцены, то почему ни одной из них нет в фильме?