Итак, в этом легендарном месте с подземными каналами и ходами находилось таинственное пристанище его отца. Должно быть, старик так же стоял вечером у окна в предвкушении ночи. Во всяком случае, Хойкена возбуждал этот вид и мысль о том, что он может смешаться с этой фланирующей праздной толпой. Он чувствовал свое возбуждение по усиленной пульсации крови, наполнявшей его член и придававшей ему ощутимую тяжесть.
Через несколько минут Георг отошел от окна, чтобы допить шампанское. Потом он отправился в душ, захватив с собой белый махровый халат. Снимая халат с крючка, Хойкен вспомнил, что отец уже пользовался им. Значит, халат они не поменяли. Иначе когда бы он успел так пропитаться запахом «4711»? Георг прижался лицом к махровой ткани и понюхал. Действительно, эта белая интимная одежда впитала любимый аромат старика. Хойкен надел халат, завязал пояс, достал телефон и календарь отца, а затем сел в просторное кресло за письменным столом. Отыскав телефон Ханггартнера, Георг набрал номер, подумав о том, чтобы включить лампу, но решил остаться в темноте. Пока в телефоне слышались гудки, он опять посмотрел в окно. Его внимание привлекли три бронзовые двери южного портала собора. В них было что-то необычное. Хойкен заметил, что на них не было нескольких мотивов раннего Бойса, или он что-то перепутал, и в начале пятнадцатого века Бойс только помогал своему учителю Матарею в его работе? Он вдруг вспомнил картину пылающего Кёльна. Это воспоминание вдруг так взволновало Хойкена, что он был вынужден оторвать взгляд от зеленоватых блестящих дверей. В этот момент в трубке послышался голос Ханггартнера — глухой и печальный, как Георг его себе и представлял.
— Добрый вечер, Вильгельм, это Георг, — Хойкен слушал себя, он говорил тихо, будто комментировал конные скачки с препятствиями по третьей программе. — Не хочу тебя беспокоить, я только сейчас из клиники.
Ханггартнер ответил не сразу. Хойкен пытался сообразить, почему он молчит. Возможно, он привыкает к его тихому голосу или как раз сейчас ужинает с женой.
— Я не вовремя, Вильгельм? — спросил Георг.
Наконец Ханггартнер ответил:
— Нет, ты нисколько не побеспокоил меня… никоим образом… ни в малейшей степени.
Хойкен облегченно вздохнул — поток слов, журчащий и рокочущий, струился по-прежнему. Однако, чтобы он не перешел в бесконечный разговор, Георг решил как можно чаще прерывать собеседника.
— Я стою сейчас прямо у входа в клинику, Вильгельм, поэтому говорю так тихо. Надеюсь, ты меня хорошо слышишь. В конце концов, не обязательно кому-то слышать то, что я хочу тебе сказать.