Ночные тайны (Ортайль) - страница 60

или Берти Фогтса[11]. «Так все испортить, — подумал он. — И еще в придачу эти трясущиеся старики-активисты, астматики и ревматики развалились на лучших местах на трибунах. Журналисты всегда заостряют внимание на их светлом образе, который являлся им в снах как благородная баварская смесь доброго дядюшки и Деда Мороза». С легким отвращением Хойкен пробежал глазами таблицы с результатами итальянской, английской и испанской Лиги. Чем старше он становился, тем последовательнее мог связывать эти факты (Бильбао — Барселона 1:2). Названия зарубежных спортивных обществ с годами приобретали некоторую ауру и впитывались с воспоминаниями о переносных осветительных установках прошлого (начало в двадцать часов, конец около двадцати двух часов) безо всех этих, ставших сегодня обычными, идиотских интервью до и после.

Читая под конец обзор новостей «Со всего света», Георг допил капуччино и перешел к чаю. К сожалению, этот материал оказался почти таким же скучным, как и информация о спорте. К тому же выпитый чай пошел Хойкену на пользу, в отличие от возбуждающего капуччино, который активизировал его сонный мозг парой сильных кофеиновых толчков. Чай же вливался в Георга нейтральным потоком, приправляемый рекой известий. Примерно через час он весь выделился. Хойкен каждый раз почти с сожалением смотрел на нескончаемую струю мочи, которая подводила итог его одинокого утреннего чаепития.

То, что утром нужно пить много жидкости, он усвоил с детства от воспитательницы-японки, которая целый день пила воду и чай и всегда брала с собой в дорогу не меньше двух бутылок жидкости. С тех пор как у него самого появились дети, они с Кларой принимали на работу воспитательниц и домработниц из разных стран. Их происхождение почти всегда можно было определить по одним и тем же привычкам. Например, молодые итальянки охотно оставались дома и с удовольствием готовили, но только проверенные блюда, то есть макаронные изделия. Француженки, наоборот, готовить не любили, но были очень амбициозны, легкомысленны и требовали высокую оплату. Одна из них, молодая женщина по имени Доминик (Хойкен рассмеялся, когда вспомнил), однажды целую минуту подробно и зло объясняла, что зеленый салат нужно не только Вымыть, но и обязательно встряхнуть и высушить. У него перед глазами до сих пор стояли яркие картины — жесты и мимика этих женщин, в которых проявлялся их национальный колорит. Хойкену все это очень нравилось, и они с женой часто развлекались, вспоминая курьезное своеобразие их поведения.

Он как раз ударился в воспоминания, но вдруг услышал тихое шушуканье в коридоре — это домработница-англичанка, ее звали то ли Бетси, то ли Бески (он все время путал эти имена, а иногда и вовсе забывал), провожала своего любовника до двери. Каждые две недели она умудрялась подцепить нового. Чаще всего это были высокие худые парни, которых Хойкен видел из окна кухни. Они плелись по улице, измученные занятиями сексом всю ночь напролет и от этого словно помятые. Казалось, жизнь Бетси (или Вески) состояла только из секса и бесконечной музыки. Георг подозревал, что она предпочитала секс музыке, хотя ничего не мог сказать наверняка. Она всегда была приветлива, но, работая у них, вела себя сдержанно. Вероятно, она сосредоточилась только на деньгах, стараясь побыстрее выполнить свои немногочисленные обязанности, чтобы беспрепятственно продолжать длительные неустанные рейды по клубам и дискотекам. Каждое утро примерно в шесть тридцать пять она приходила на кухню, чтобы приготовить завтрак для Марии и Йоханнеса. Однажды Георг встретил домработницу, когда она вошла на кухню в распахнутом утреннем халате. Она даже не удивилась, когда увидела хозяина, а вместо этого сразу взялась за работу. Хойкен отложил в сторону свои газеты, удивляясь, что она почти не реагирует на его присутствие. Она даже не завязала пояс своего халата. Ее маленькие сочные груди время от времени выскальзывали из глубокого выреза ночной рубашки, как будто она хотела доставить ему удовольствие такой неожиданностью. Уже выходя из кухни, Георг заметил под ее русыми волосами наушники и понял, что она вся сконцентрировалась на музыке. Вероятно, домработница не обратила внимания на то, что он видел ее грудь, Хойкен просто не знал, что и думать. Она всегда была спокойна и настолько погружена в себя, что, казалось, у нее не было никаких чувств.