Байерман закончил свое выступление. Он единственный из присутствующих дерзнул заявить, что с нетерпением ждет роман Ханггартнера, хотя точно знал: никто из сотрудников не заинтересуется всерьез этой книгой и позже они, самое большее, бегло просмотрят ее, чтобы посмеяться над особенно неудачными отрывками.
Затем было голосование, и большинством голосов роман Ханггартнера утвердили первым пунктом программы. Этого и следовало ожидать. Роману отводилось со всеми предоставленными для него сентиментально звучащими рекламными лозунгами («Еще одна любовь — еще одно счастье») минимум две, если даже не все четыре страницы предварительного просмотра.
Норберт Волле отреагировал на слова «предварительный просмотр» первым. Ему пришло в голову, что он, как руководитель отдела рекламы, должен подать хотя бы маленькую гениальную идею. Все устремили на него свои взгляды, когда Волле, как драгоценный трофей, вынул из своей папки фотографию, на которой был запечатлен Ханггартнер. На голове писателя была шляпа, а вокруг шеи обернут шикарный, очень стильный шарф, концы которого переброшены назад. Ханггартнер стоял, прислонившись спиной к белой стене, словно договорился с кем-то о встрече и ждал, как мечтательный юноша из «Явления Марии», еще одну женщину, сошедшую с небес. Волле в двух словах пояснил, что это, как он выразился, «магическое» фото не только украсит суперобложку, но будет задействовано для рекламы. При этом он развязно ухмыльнулся, будто рассказывал о скверной выходке хулигана. Осткамп тут же снова стал отрешенно смотреть перед собой, демонстрируя свое отвращение, которое все сразу заметили. Как редактор отдела искусства и фотографии, Петра Зейбольд должна была тоже сказать свое слово. Все ждали этого, предвкушая определенные замечания с ее стороны, которые не дали бы этой фотографии ни малейшего шанса быть так широко использованной, когда Байерман еще раз поднял руку и предупредил ее выступление. Он сказал, что подробное рассмотрение вопроса, к сожалению, следует пока отложить, потому что нет уверенности, что Ханггартнер отдаст свою рукопись завтра, как было условлено ранее.
Хойкен наслаждался наступившей паузой. Он заранее договорился с Байерманом, что это замечание тот выскажет в конце. Все, включая Осткампа, выглядели сейчас так, как будто что-то прослушали перед этим или не поняли сейчас. «Они чувствуют себя обманутыми, — подумал Хойкен. — Таким образом можно расправиться со всем высокомерием мира». Он приподнял голову, всем своим видом показывая, что для него это тоже неожиданность. При этом он почти восторгался тем, как изящно Байерман это сделал.