Они ж не вынесут реальной плоти
Тетушкиных стихов. Она -- Гомер!
Овидий! Тасс! -- и вряд у них найдете
К стихам столь редкой ревности пример!
Химера -- существо совсем без веса.
Тетя -- величайшая поэтесса
Всех эр и рас. И снежных риз. И рос.
Вкусов и стилей. Без страха. Без лести.
Очес забрало водрузив на нос,
Сражает их стихом тихой прелести,
Жалом пчелы в гирлянде чайных роз.
Ушами прядают и, сжав челюсти,
Бегут! Где ступит голою пятой -
Там с незабудкой лютик золотой
Качаются. И венчиков радаром
Ведут к себе шмеля. А тетин дух
Уже витает в фартуке над паром:
С доски стреляет лука мелкий пух -
И шепчутся пельмени. Рифмы чарам
Подстать волшебство лучшей из стряпух.
Что Рудаки! Заканчивался чей там
Стих самым милым в этом мире бейтом:
Антоша, милый, ты у нас бываешь,
А кушать забываешь!?
Смотрит на календарь: недалеко
Первое -- праздник труда и зарплаты!
И Иппокрена снова бьет легко.
Редакторы, гурманы, психопаты,
Потеют над Тетушкиной строкой.
И вот эстеты недоумевато
Глазеют в свежий номер "Октября",
Где тетя -- одописец Октября!
Стихи в газетах "Правда", "Труд", "Известия",
"Московский комсомолец", например,
Мы с Тетушкой писали вместе. Я
Вгонял болванку в заданный размер,
Необходимый в жанре благочестия.
Тетя же выдавала полимер
Стиха, вроде волокон каучука,
Где отзывалась на событье чутко.
Мы это сами сделали и то,
Что нынче не секрет от тех, за стенкой...
То, что, читатель, встретишь у Барто
И, не боюсь сказать, у Евтушенко,
На свет смог в муках произвесть никто
Как Тетушка. Обугливалась гренка,
А мы корпели над строкой "Труда" -
Я -- в муках совести, она -- труда.
У многих нынче есть пристрастье к Рильке.
Я перевел для тети "Часослов" -
Так поступив не из участья к Рильке,
Но чтоб помочь ей уяснить со слов,
Как современно написать о кильке,
Чтоб "Комсомолка" приняла без слов.
А Тетушка, набравши в зубы шпильки,
Уж думала о Лорке, не о Рильке!
Рильке, Лорка и Кафка -- три кита
Тетушкиной программы. На затравку,
Где что-то сбрасывалось со щита, -
Бюрократия, например, там Кафку.
Рильке -- где обнажалась нищета
Рабочих Запада. А там, где травку
Воспеть и Первомай, и шум полей, -
Там Лоркин дольник был всего дельней.
Но тайной страстью тети был не Лорка,
Не Рильке и не Кафка. Некий стих,
Домашний как полынь, и как касторка
Комнатный. Привнесенный не из книг
(им даже возмутилась бы "Вечорка").
Но Тетушка им грезила, постиг -
Нуть тайну жуткой прелести не в силах
Племяннических строк. Простых и милых:
Это бывает, когда рояль выбрасывает
Судороги в припадке.
Это бывает, когда скрипач растрясывает