И вся парша у ней идет в отход.
Хоть, подвернувшись в лапище багровой,
Нож часто схватывает край здоровый.
Опять не скажем -- нужно ль было, ль нет -
Но таковые времена настали,
Что пролетарий вдруг стал сыт, одет,
Министры же, напротив, трепетали
И до ночи оставить кабинет
На произвол теть Дусь и не мечтали.
А впрочем, коли в трепете министр,
Так оттого он только здрав и быстр.
Чтоб им доставить пуще огорченье,
Творя разумный, впрочем, произвол,
Не очень полагаясь на Ученье,
Отец опричнину себе завел
И ну князьям придумывать мученье,
И ну, как вшей, у них искать крамол,
Иного только лишь на смех поднимет,
Того повесит, а иного снимет.
Зато порядку было хоть куда -
Почти никто не крал и не крамолил,
В витринах стыли разные блюда,
И сам отец икрою хлебосолил.
Но чуть ему шлея под хвост -- беда!
И написать, и вслух сказать изволил
Такого, что хоть свет в Москве гаси
И мощи из подвалов выноси!
Возьмет и на науку ополчится
Ни за что, ни про что -- а просто так,
И так в своем гоненье отличится,
Что в школах сеет уж не свет, а мрак.
Врачей поизведет. К кому лечиться
Идти? Зато полно печатных благ,
А к Троице и на Преображенье -
Два раза в год всем ценам пониженье.
А с демографьей -- просто рандеву!
Чего-нибудь да уж набеззаконит:
То в Казахстан поселит татарву,
То немчуру вдруг на Урал загонит.
Евреям кинуть повелит Москву
И на Амуре их селиться склонит.
То пишущим заявит: Не дыши!
То "не пиши!" А се "перепиши!"
И переписывают! Где же деться?
Раз ты партеен -- то как раз должен!
Зато -- какое голубое детство!
Какой румянец золотой у жен!
Где на парады эти наглядеться!
Сколь ими созерцатель поражен!
Храм Покрова, поповой моськи старше,
А низом -- тьфу ты, пропасть, -- марши, марши!
Но ежели уж мысль сю продляну,
Могу ли скрыть я от тебя, читатель,
Про мощную народную войну,
Которой был он вождь и зачинатель.
И то сказать вам толком -- в старину
К нам лез столь оголтелый неприятель,
С такою сволочью из разных мест,
Что и не веруешь, а сложишь крест.
Румыны, венгры, итальянцы, немцы,
Испанцы, наше падло, япоши,
Без племени, без роду иноземцы,
Монархи, дуче, фюреры, паши -
И поначалу задали нам бемцы,
Помучили от полноты души.
Пока веков не прекратится замять,
Того народная не вытрет память.
Взревела ревом русская земля,
Не помнившая со времен Батыя
Подобной крестной муки. От Кремля
В ночь уходили воинства святые
И встали вкруг Москвы, костры каля.
Там пали сильные и молодые,
Подрубленные пулями в снегу,
Но стен Москвы не выдали врагу.
И отметая гордости греховной,
За крепостные отойдя зубцы,