ШЕКСПИР
Поговорить настали времена
О массе интересного: мотиве
Цен розничных селедки и вина,
О вод приливе или их отливе,
О том, как вредно пить, о пользе сна,
О Богородице и о крапиве,
О соцьялизме в грешной сей земле,
О смысле дивных роз и киселе, -
Так говорил отец, уча сороку,
Попавшуюся в этот лестный плен
Постыдно, без желанья и без проку.
Он мякишем кормил ее с колен,
Размачивая хлеб в портвейне року
Тридцать седьмого, хмурился, согбен,
Поплескивая в кружку то и дело,
Ибо "вода в колодце проржавела".
По специальности отец -- горняк,
Проведший годы под землей без мала,
Любивший птиц, ежей, гадюк, собак
Со всею страстностью оригинала,
Что мать моя, его жена, никак
Не одобряла и не принимала.
"Ты постеснялся бы при мне хотя б
В дом приводить дроздов и разных жаб!"
Он усмехался ей в лицо беззлобно,
Насвистывал "... красавица... постой!"
И приходил гигантский пес, подобно
Эсминцу на мотив его простой.
Таким его я помнил. Я подробно
Любил костюм, так пахнувший листвой,
Что, кажется, пошевели он складкой -
И складка разродится куропаткой.
Таким его я представлял себе
В землянке, со слезой в доске сосновой,
Когда он значил все в моей судьбе.
С глазами круглыми, бритоголовый,
Прислушавшийся к медленной стрельбе,
Все вынесший: и страх, и долг суровый,
Он думал о трудах большой стези,
О танках в старой торфяной грязи, -
Без страха и упрека древний витязь...
А а, что я? Я был его щенок,
Шалевший оттого, что, с ним увидясь,
Мог мячиком крутиться возле ног.
Как вдруг в дверь постучали: Распишитесь! -
И мама грузный приняла мешок.
-- Ого! Центнер свинины, еле вперла! -
Открыла, вскрикнула и сжала горло.
Ну кто ж еще в мешке, как не отец, -
Решал я про себя, -- вон как заляпан!
Сорокам, розам и ежам -- конец!
Не прыгнет, не посодит мать на шкап он. -
Тут из кармана вылез вдруг птенец,
Нагадил на его, отцовский, клапан -
И мать, ах, мать, невинная душа,
Сквозь слез заулыбалась не дыша.
С чего-то вдруг она расхохоталась
И рот свой пальцем тронула слегка,
Как если бы с рассудком расставалась,
Но не рассталась, и, костер смешка
Спеша залить слезами, разрыдалась
У милого, у страшного мешка,
А я, суровый, как одно из дышел,
Обдумывать несчастье в сени вышел.
И стал пинать собаку без помех,
И в уши мне все лезли как угроза -
То дивный бисерный отцовский смех,
То голос вкрадчивый: Смотри, вот роза!
О, этих лепестков чудесный мех
Дарит почище доктора Склероза
Забвенье страждущим! Смотри, смотри! -
Пылает не листок, пожар зари! -
И я смотрел, но ничего не видел,
А слышал только материнский рыд: