Митька никогда не дрался ни с кем, кроме зверя, Кулак-Могила загубил не одну человеческую душу. Преимущество было на стороне бандита. Но Митька и сейчас видел перед собой зверя, дикого, необузданного, а Кулак-Могила столкнулся с равной силой, что заставляло его отказаться от старых приемов, когда удар кулака по темени решал борьбу в его пользу. Противники снова сцепились лезвиями топоров, рывками стараясь выдернуть оружие друг у друга. Кулак-Могила решился на крайний шаг. Чувствуя, с каким напряжением Митька притягивает к себе его топор, обеими ногами упершись в обнаженный корень сосны, он неожиданно выпустил свой топор из рук и тигром бросился на упавшего на спину Митьку. Спружинив ноги, Митька стремительно выбросил их навстречу нападающему и отбросил его на несколько шагов. Оба вскочили одновременно. Борьба перешла врукопашную. Митька увертывался от кулаков противника. Его длинные руки отводили стремительные удары. Над головой грохотали, сталкиваясь, черные тучи. Вспышки молний выхватывали из темноты барахтающиеся фигуры. Глухо стонала тайга, вздрагивая от ударов молний. Набухал и пенился поток, грозно урча в каменистом ущелье.
Отдаленные раскаты грома вывели Галю из задумчивости. Качнув ногой люльку в последний раз, она опустилась в углу на колени перед образами святых и быстро зашептала молитву. За своей спиной она услышала тихие причитания Шестопалихи. Старая женщина молила господа бога, чтобы он дал силы и здоровья рабу божиему Дмитрию, его жене невенчанной Галине и младенцу незаконнорожденному Митеньке. Младенец в это время спокойно спал в качающейся люльке, Галя по-своему разговаривала с всевышним.
После пожара Каинов отгрохал себе новую избу, еще краше прежней: диковинный конек, выдававшийся немного вперед, создавал впечатление, что дом не стоит на месте, а находится в постоянном движении, словно плывет казацкий струг покорителей Сибири — дружины Ермака. Причелина, расписанная замысловатыми узорами, казалась кружевной оборкой на свадебном наряде богатой невесты. А глухой высокий забор, увенчанный «царскими воротами», придавал каиновской усадьбе солидный вид, выделяя ее из всех строений села. И казалась она незыблемой твердыней могущества и власти, в которой царский прислужник, убугунский староста Каинов Кирьян Савелович, наделенный иркутским губернатором правами и полномочиями вершить судьбы людские, верно служит богу, царю и отечеству.
Староста не только нес государеву службу, но не забывал и своих обид. Тяжелым камнем осела на душе его неотомщенная обида на варнака, бывшего его работничка Митьку Дремова и племянницу свою Галю, избежавшую вместе с деревенской колдуньей Шестопалихой его справедливого гнева. И надо было разыскать их и каждого наказать по его вине.