Тонкий сосновый шест в руках Митьки казался игрушкой. Сильно оттолкнувшись от берега, Митька направил долбленку на стремительную струю, которая, ударяясь в береговой мыс, круто поворачивала к середине реки, увлекая за собой все, что держалось на поверхности воды. Вертлявая лодка-самоделка, управляемая сильными руками, держалась устойчиво. Сухое легкое бревно почти не погружалось в воду и, как рыбацкий поплавок, подпрыгивало на волнах. Достигнув середины реки, Митька кормовым веслом, вырубленным из осиновой дранины, стал выгребать к противоположному берегу. Широкий длинный плес казался безопасным, пороги предостерегающе рычали где-то далеко впереди. Лодка держала прямое направление, берег быстро приближался, словно он сам летел навстречу энергичному гребцу. Еще несколько взмахов весла — и успевай схватиться за прибрежные кусты, выскакивай со всем снаряжением на берег.
Не выпуская весла, Митька приготовился к высадке. Неожиданно лодку развернуло почти под прямым углом и понесло снова на середину реки. Безуспешно пытался Митька сдержать этот резкий рывок, тормозя веслом. Лодка снова вышла на стремнину. Это не входило в Митькин расчет, плес кончался, а проскочить на капризной долбленке через пороги почти невозможно. Митька энергично заработал веслом. Лодку начало покачивать с носа на корму — верный признак приближения порогов. Еще не видно обнаженных камней, торчащей из воды зубчатой преграды. Она вот-вот покажется за поворотом. Давало себя знать неровное каменистое дно, оно и покачивало лодку на подводных седловинах. Река петляла, как любая горная река, русло которой проходит не там, где бы ему хотелось, как это бывает на равнинах, а там, где в незапамятные времена образовались расщелины, впоследствии за многие тысячелетия размытые в глубокие речные ложа. Митька надвинул шапку на самые уши и поплевал на ладони.
«Держись теперича, паря, — подбодрил он себя, видя невдалеке белопенный бурун, развернувшийся во всю ширь реки. — Только бы не хлобыстнуться о камень».
Митька направил лодку в узкий промежуток между двумя валунами. Пулей просвистела лодка, подхваченная сдавленным порогами потоком.
И шапка на голове цела, и весло в руках. Впереди снова пенится порог, а за ним черная громада каменного острова, который ни объехать, ни обойти.
Казалось, жизнь наладилась, вошла в свою привычную колею, нужно было только терпеливо ждать, когда время все поставит на свои места, приведет к желанному исходу. Вот уже и сынок родился, вылитый Митенька. И посему нарекли его тем же именем, что и отца. Дождаться бы еще суженого с каторги или уже с воли, как вещает бабушка, и другого счастья от жизни желать больше неча. А тут новая беда подстерегла.