А порой в душу Семёна вдруг закрадывалось сомнение, от которого ему делалось стыдно перед самим собой.
«А что, если, и в самом деле, есть на свете бог? Ведь бывает же в жизни что-то такое, чему нет объяснения. А может, это он и уберёг семью в голодное время?..»
В его памяти возник тот радостный день, когда он, Семён Золотарёв, был принят во Всесоюзную пионерскую организацию имени Ленина, и конопатая комсомолка Нюрка Руднева повязала ему на шею красный галстук.
— Носи, Сенька, и будь верен делу Ленина, — сказала она и пожала ему руку.
А потом он, вместе с ещё несколькими сухосолотинскими пацанами и девчонками, с волнением и дрожью в голосе произнёс слова торжественного обещания пионера.
— Я, юный пионер СССР, перед лицом товарищей торжественно обещаю, что буду твёрдо стоять за дело рабочего класса в его борьбе за освобождение трудящихся всего мира. Буду честно и неуклонно выполнять заветы Ильича, законы юных пионеров.
В тот момент его сердце готово было выпрыгнуть из груди…
«А я ведь здесь сейчас воюю и за своё село, — подумалось ему. — Да и каждый из нас воюет за свою деревню или за город, или даже за аул, как Ордалбай Джанабаев… А вместе мы воюем за наш огромный Советский Союз, в котором все народы равны… И при этом вовсе не важно, какой ты национальности, потому что важно совсем другое… Мы должны бить и гнать эту проклятую сволочь, которая припёрлась сюда и творит на нашей земле страшное зло. И если так выйдет, то не страшно и погибнуть ради этого…»
И ещё Семёну вспомнилось, как он, уже будучи постарше, пару раз приезжал со своим младшим братом Колькой в Белгород посмотреть первомайскую демонстрацию. Они стояли на обочине мощёной булыжником улицы и, открыв рты, глазели на проходившую мимо них колонну празднично одетых, улыбающихся людей, в руках которых были красные флаги, портреты Ленина и Сталина и транспаранты с разными лозунгами.
«Да здравствует солидарность международного пролетариата!»
«Трудом дело Ленина крепи!»
«Да здравствует единство и братство рабочих всех стран!»
Люди, идущие в колонне, ликовали, и это их ликование передавалось тем, кто стоял в стороне.
А после демонстрации они гуляли по городу, разглядывали витрины магазинов, и город казался им чем-то необыкновенным и наполненным всякими удивительными вещами. Играющий прямо на площади духовой оркестр, газетные киоски, торговые лотки со сладостями и красивыми открытками, множество извозчиков и, конечно же, машины, которые поражали больше всего.
От этих воспоминаний защемило в груди и сделалось душно, и, чтобы развеять эту тягостность, Семён закурил.