В следующий миг уже с головой погрузилась под воду. Меня тянули вниз, при этом остальные продолжали плавать вокруг и петь волшебными голосами. Я не сопротивлялась, наоборот, отталкивалась ногами от воды, чем вызывала довольные улыбки своих провожатых.
Черное, кажущееся бездонным дно взмыло к глазам, и когда я готова была нырнуть во тьму, в глаза ударил свет. Это было так неожиданно, что я, поперхнувшись, закашлялась, пуская пузыри.
Я оказалась в прекрасном подводном городе, с чудными постройками из розовых кораллов, вымощенными голубым и белым камнем дорожками по дну, с чудными водорослями-деревьями, и поменьше, пышными, кустарниками. Между колышущихся листков резвятся разноцветные рыбки, которые в этом мире должно быть, заменяют птиц. Все выглядело волшебным и вместе с тем настоящим, и было так светло, что я невольно попыталась прикрыть наготу.
Русалки мельтешили вокруг, они больше не пели, но говорили все разом и непонятно было, что они хотят.
А потом легкие сдавило, и я вспомнила, что давно не дышала. Навалилась паника, захотелось вдохнуть так сильно, как никогда. Я поняла, что даже если оттолкнусь от голубой плитки изо все сил, все равно не успею всплыть на поверхность.
Очарование песней русалок внезапно покинуло. Их одинаково улыбающиеся красивые лица стали пугающими, отталкивающими. Я отчаянно забила руками и ногами, пытаясь всплыть. Я решила бороться за жизнь до конца, путь и не суждено вдохнуть еще хотя бы раз. В глазах потемнело, но я успела заметить, как та самая русалка, которой помешала смыть в воду фею, приблизила лицо к моему.
Что-то прохладное и мягкое коснулось губ, а в легкие ворвался столь необходимый воздух. В глазах посветлело, подводный мир снова обрел краски и четкость. Русалки увлекли меня в свой танец, и, опьяненная глотком воздуха, я поплыла с ними меж коралловых колонн и арок, играя в какую-то странную чехарду. Когда в глазах снова начало темнеть, еще одна русалка вдохнула в губы столь необходимый воздух.
«Они играют со мной, — пронеслось в голове. — Им надоест — и расплывутся, а я останусь одна».
Но у меня не было выбора, я вынуждена была подчиниться мимолетному настроению русалок. Их игра все больше пугала, но каждый поцелуй пьянил, и я носилась вместе с ними друг за дружкой снова и снова.
Поцелуи русалок становились все реже, то одной, то другой надоедало резвиться, и она уплывала. Кто устремлялся к поверхности, позабыв взять меня с собой, кто-то исчезал в зарослях водорослей или среди коралловых колонн.
Когда в глазах потемнело в очередной раз, и спазмы, сжимающие легкие, все не проходили, я поняла, что осталась одна. Осознание, что это конец, и притом несправедливый конец, заставляло барахтаться, бить руками и ногами, пытаясь всплыть, но тело внезапно стало тяжелым, а руки и ноги — непослушными.