— Ни-че-го не понимаю! Какие-то шпионские игры, право слово…
— Я всё расскажу. Во всяком случае, ту часть, которая напрямую касается вас. — он был спокоен, как индеец под пыткой.
— На меня тоже покушались, знаете ли… Три раза, по меньшей мере.
— И это не конец. — он наконец улыбнулся, сверкнув белыми, крупными зубами. — Но не расстраивайтесь. У вас удивительный талант выживать, господин Воронцов. И у вас, — он кивнул Михалычу.
— Другие с войны не возвращаются. — хмыкнул мой напарник.
— Ваша правда. — он склонил голову. В черных стеклах мелькнуло отражение моего лица.
Он всё это время был в темных очках. То есть, сначала мне показалось, что у человека просто плохое зрение, но потом я понял, что линзы непроницаемо черные.
— Вы с дороги. Чай? Кофе? Горячий обед?
— Кофе! — единодушно решили мы.
Калиев кивнул, поднялся, и скрылся за одной из портьер. Я сел рядом с Михалычем.
— Странный тип. — сказал он шепотом.
— Согласен. — кивнул я. — Надеюсь, пользы от него окажется больше, чем загадок. А то развели тут…
— Детектив. «Шпион, пришедший с холода».
Я вопросительно поднял бровь.
— Да ты что, Романыч, совсем не читаешь? Ле Каррэ! Это у них такая секретная метафора: когда шпион работает под прикрытием, он как бы «на холоде». Не дома, значит.
— Художественная правда. — я, тоже шепотом, согласился. — Вот в последние несколько дней я прям чувствую, что у нас не все дома… Отец темнит, этот Рашид темнит…
— «Этот Рашид» сейчас вам всё объяснит! Простите, у меня довольно тонкий слух.
Войдя, он поставил на столик поднос, снял с него фарфоровые чашки с блюдцами, одну подал мне, другую — Михалычу. Я осторожно пригубил кофе.
— По-венски. Вам не мешает взбодриться. — объяснил хозяин.
— Вкусно… — деликатно кивнул Михалыч. Он явно был озадачен.
Я, признаться, тоже не был уверен в своих ощущениях. По точности движений, силе тренированного тела было ясно, что наш собеседник — незаурядный боец. Но иногда, на доли секунды в нем вспыхивала искра неуверенности. Рашид замирал, слегка откинув голову, как бы прислушиваясь, но затем быстро приходил в себя.
То ли из-за этой мгновенной растерянности, то ли из-за темных очков создавалось впечатление, будто он чего-то ждет. Как если бы дикого зверя поместили в клетку, и он с нею свыкся, смирился с неволей, но иногда инстинкты заставляют принюхиваться к ветру… А может, я просто заразился мистикой из папок Шефа.
— Итак, господа: начну с того, что я — старинный друг Константина Петровича и вашего, господин Воронцов, батюшки…
— Вы знаете, кто убил Кремлева?
Он замолчал. Побарабанил пальцами по подлокотнику, будто решая, что нам сказать.