Как бы так его отшить? Тем более, что охрана обоза на нас уже косится.
Золото, говоришь? Я прошелся по нему «магическим» взглядом и действительно почувствовал золото. В кошеле, висевшем на поясе, с внутренней стороны.
Золото очень благодарный металл. Если к нему с теплотой, оно ответит тем же, и даже нагреется, если попросишь. Чуть-чуть, всего лишь станет горячим. Заодно нагреет и остальные монетки. Причем тепло этот желтенький металл проводит очень быстро. Быстрее только серебро.
Сначала, «благочестивец» забеспокоился. Потом потянулся к поясу. Потом подпрыгнул и начал судорожно развязывать веревку, намотанную на широкие - пилигрим же! - штаны.
- А-а! - заорал он, пытаясь вытащить горячий кошель, - У-у-у...
Кошель поддаваться не спешил. Попробуйте отвязать дрожащими руками какую-нибудь вещь, подпрыгивая и шипя! Любитель дружеских отношений не выдержал и со всей силы дернул пояс.
В этот момент в таверну зашли купец с приказчиками и остановились, удивленно глядя на прыжки благочестивого мужа. Но когда с его откормленной задницы сползли штаны, взгляды всех присутствующих повеселели, а звонко разлетевшиеся по полу серебряные и золотые монетки и вовсе вызвали неподдельный и искренний интерес.
Пилигрим замер, не зная, что делать - не то штаны одевать, не то деньги собирать. Странно, но он выбрал первое. Судорожно подтягивая сползающие при каждом движении портки, он резво опустился на колени и кинулся за разбросанным между столов достоянием, натыкаясь о толстые ножки тесно расставленных столов.
Я и не предполагал, что можно так шустро двигаться на четвереньках. Вот что значит нажитое непосильным трудом!
Служанка, не будь дурой, тут же наступила на злотник, подарком Хозяйки Судьбы подкативший к ее тапку, а двое бродяг привстали со своих мест, напряженно наблюдая за лихорадочными передвижениями «паломника». На их помятых лицах недвусмысленно читалось дикое сожаление, что находятся они далеко от вожделенного места.
«Паломник», хватая уже остывшие монеты и запихивая их в карманы периодически сползающих штанов, вскочил, оглянулся по сторонам и вдруг заорал, вытянув руку в мою сторону:
- Ты! Это ты! - его голос дрожал от ярости. Куда только всё благообразие делось, - Ну... мы еще встретимся, гаденыш!
И рванул к выходу, пытаясь подвязать пояс.
Купец, как и его спутники, ничего не понял; девица стояла с независимым видом и волновало ее сейчас только то, что лежало под тапком; побирушки уже потеряли интерес к происходящему и снова уселись на место, а вот старшой охраны понял все отлично. Он поднялся с лавки, загораживая «паломнику» дорогу.