Кроме того, здесь царила подозрительная, свойственная всем бездетным домам чистота. Эта навевающая легкую грусть сдержанность, не нарушаемая самым дорогим, что есть в жизни: детским смехом, плюшевыми игрушками с деталями лего, разбросанными по всем углам, и крошками печенья, прилипшими к столам сверху и снизу…
– В вашей семье, определенно, у всех есть привычка лезть на рожон.
Я резко повернулся – метрах в десяти от меня стояла Алексис Девилль. Я ее уже видел недавно, на пятидесятилетии Сент-Экза. Она была одета просто – джинсы, полосатая рубашка, джемпер с вырезом и конверсы. Но она была из тех, кто в любых обстоятельствах выглядит роскошно и внушительно. Тем более в компании трех сторожевых псов: добермана с купированными ушами, рыжеватого американского стаффордширского терьера и широкомордого ротвейлера.
При виде собак я весь напрягся и сильно пожалел, что не прихватил с собой ничего такого, чем можно было бы защититься. Я выскочил из родительского дома очертя голову, обуреваемый гневом. И потом, я всегда думал, что главное мое оружие – голова. Этот урок от Жан-Кристофа Граффа я хорошо усвоил, но, памятуя о том, что Алексис Девилль сотворила с моей матерью, Франсисом и Максимом, я понял, что поступил опрометчиво, потому как слишком спешил.
Сейчас, стоя у истоков правды, я чувствовал себя обезоруженным. В глубине души я не ждал от Алексис Девилль никаких объяснений – я и так уже все понял, разве нет? Если только любовную страсть вообще можно понять… И все же я достаточно хорошо представлял себе то взаимное восхищение, которое эти две умные, свободные и красивые женщины в свое время испытывали друг к другу. Возбуждение от духовного единства, опьянение от плотской близости, головокружение от возможности нарушать все запреты. Хотя это и смущало меня, но сам я не так уж сильно отличался от Алексис Девилль. Двадцать пять лет назад мы с ней любили одну и ту же девушку и так и не оправились от этой любви.
Высокая, стройная, с идеально гладкой, нестареющей кожей Алексис Девилль собрала волосы в пучок. Похоже, она прекрасно владела ситуацией. Ее псы не сводили с меня глаз, в то время как она сама позволяла себе роскошь стоять ко мне спиной и разглядывать развешанные повсюду на стенах фотографии – пресловутые чувственные фотографии Винки, про которые мне рассказывал Даланегра. Немудрено, что с такой натурщицей фотограф превзошел самого себя. Он точно уловил омраченную и пьянящую красоту девушки. Мимолетную суть ее юности. Сколько живут розы…
2
Я решил перейти в наступление.