– Знаете, что Винка сказала мне напоследок, перед тем как умерла: «Это все Алексис… меня заставили. Я не хотела с ним спать». Целых двадцать пять лет я ошибался, неверно истолковав смысл ее слов, и это стоило жизни человеку. Но теперь я точно знаю, что они означали: «Алексис Девилль заставила меня спать с твоим отцом, а я не хотела». – Я задыхался. Меня била дрожь. Избавиться от этого кошмара можно было лишь одним способом – раздвоиться. – Как видите, Винка умерла, прекрасно сознавая, что вы – сущая мразь. И построй вы хоть тысячу садов ангелов, потерянного не вернешь.
Опьяненная яростью, Алексис Девилль скомандовала «фас».
Первым на меня набросился американский стаффордширский терьер. Ударной мощью собаки меня отбросило назад. Падая на пол, я ударился головой о стену, а потом о выступающий угол металлического стула. Вслед за тем я почувствовал, как собака впилась мне в шею, пытаясь вонзить клыки в сонную артерию. Я старался отпихнуть от себя пса, но все без толку.
Грянули три выстрела. Первый уложил собаку, терзавшую мой затылок, и спугнул обоих ее сородичей, заставив их пуститься наутек. Два следующих выстрела прогремели, пока я все еще лежал на полу. Едва успев опомниться, я увидел, как Алексис Девилль качнулась и ее, истекающую кровью, отбросило к камину. Я повернул голову в сторону остекленного проема. И разглядел на его фоне силуэт Ришара.
– Все в порядке, Тома, – заверил он меня ободряющим тоном.
Точно так же он говорил, когда мне, шестилетнему малышу, снились по ночам страшные сны. Рука его не дрожала. Он твердо сжимал деревянную рукоятку «смит-вессона», когда-то принадлежавшего Франсису Бьянкардини.
Отец помог мне встать, поглядывая в оба, чтобы нас не застали врасплох церберы, если им вдруг взбредет вернуться. Когда он положил руку мне на плечо, я вдруг снова почувствовал себя шестилетним мальчонкой. И подумал об уходящей натуре, воплотившейся в мужчинах прежнего поколения, таких как Франсис с Ришаром. Мужчин ершистых, угловатых, со своей, устаревшей системой ценностей. Мужчин, на которых всем наплевать, потому как их мужественность теперь считается постыдной и первобытной. Тех самых мужчин, с которыми мне дважды посчастливилось встретиться на жизненном пути. Потому что они не побоялись запачкать руки ради того, чтобы спасти мне жизнь.
Опустив их на самое дно огромной ванны с кровью.