– Ну, если ты это сделаешь, Стефан, по твоей милости мы втроем: Фанни, Максим и я – окажемся за решеткой.
– Правда должна восторжествовать, – парировал он, хлопнув ладонью по стойке.
Вслед за тем он разразился пространной тирадой и, заговаривая мне зубы, стал рассказывать про какую-то кассиршу, которая лишилась работы из-за того, что недосчиталась нескольких евро, и про сверхтерпимость, которую, насколько ему известно, суды проявляют в отношении политических деятелей и руководящих работников. Он оседлал своего любимого конька – как это было под конец нашей учебы в лицее, – пустившись рассуждать о классовой борьбе и капиталистической системе, орудии порабощения на службе акционеров.
– Но какое, в конце концов, это имеет отношение к нам, Стефан?
Он бросил на меня вызывающий взгляд, полный торжества и высокомерия. Как будто с первого дня надеялся повлиять на сложившееся соотношение сил. И я, наверное, впервые почувствовал животную ненависть, которую Пьянелли испытывал к нам.
– Вы убили двух человек. И вам придется за это заплатить.
Я отхлебнул пива и попробовал напустить на себя равнодушный вид.
– Я тебе не верю. Ты никогда не напишешь такую книгу.
Тогда он извлек из кармана пухлый конверт и передал его мне. Это был договор, подписанный им с одним парижским издательством, которое намеревалось в скором времени опубликовать его документальное расследование под названием «Странное дело: правда о Винке Рокуэлл».
– Ты же ничем не сможешь доказать свою версию, бедолага. И своей книжонкой только подорвешь доверие к себе как к журналисту.
– А доказательства находятся все там же, в спортивном корпусе, – ухмыльнулся он. – Когда выйдет книга, уж ты мне поверь, родители учеников снова встанут на уши. И надавят на дирекцию так, что ей волей-неволей придется снести ту стену.
– Ответственность за убийство Винки и Алексиса Клемана уже потеряла силу в связи с истечением срока давности.
– Возможно, хотя с точки зрения закона этот вопрос остается спорным, зато ответственность за убийство твоей матери и Алексис Девилль сохраняется. Так что правосудие ухватится за кончик ниточки и распутает клубок всех этих убийств.
Я знал то издательство. Звезд с неба оно не хватало, да и бескомпромиссностью не отличалось, но у него нашлись бы средства на то, чтобы широко разрекламировать этот опус. Если Пьянелли и впрямь удастся выпустить свою книжонку, она произведет эффект разорвавшейся бомбы.
– Я что-то не пойму, Стефан, тебе-то ради чего нас разоблачать. Ради пяти минут славы? На тебя это совсем не похоже.