Я встал и ткнул на него пальцем.
– Ты ведь знал, что мы с ней дружили!
– Думаешь, это что-то меняло? – огрызнулся он. – В таком деле каждый сам за себя. Да и потом, между нами, ты не много потерял. Винка была подлой стервой. Ее интересовали только деньги.
Не знаю, что больше вызывало у меня отвращение – отцовское высокомерие или злость.
– Ты хоть понимаешь, что говоришь?
Ришар усмехнулся: он прекрасно владел собой – ему все было нипочем. Мне даже казалось, что наш разговор отчасти доставляет ему удовольствие. Образ отца, который вновь обрел власть над сыном и заставил его страдать от унижения, явно пришелся ему по душе.
– Ты ведешь себя подло. Ты мне противен.
Мои оскорбления наконец задели его за живое. Вскочив в свою очередь со стула, он двинулся на меня и остановился в каких-нибудь двадцати сантиметрах.
– Ты плохо ее знал, эту девчонку! Она была нам врагом – хотела разбить нашу семью! – Он показал на фотографии, разбросанные по столу. – Представляешь, что бы случилось, наткнись твоя мать или родители учеников вот на это? Ты живешь в романтическом мире литературы, а в реальной жизни все по-другому. Настоящая жизнь – штука жестокая.
Меня так и подмывало дать ему в рожу, чтобы показать – жизнь и впрямь жестокая штука, только какой в этом был бы прок? К тому же я собирался выудить из него побольше информации.
– Значит, ты отдал те деньги Винке, – проговорил я, заставив себя понизить тон. – И что же было дальше?
– То, что бывает со всеми шантажистами: ей захотелось больше, но я не стал играть в поддавки.
Не переставая вертеть в руках сигару, он прищурился, будто силился что-то вспомнить.
– Последний раз она явилась перед рождественскими каникулами. И даже принесла результаты теста на беременность, чтобы я стал сговорчивее.
– Выходит, она носила твоего ребенка?
Он разгорячился:
– Ну разумеется, нет!
– А ты откуда знаешь?
– Это не совпадало с ее циклом.
Объяснение звучало неубедительно. Как будто он не имел ни малейшего представления о том, что говорил. Как бы то ни было, Ришар всегда врал без зазрения совести. Но куда хуже было то, что через какое-то время он уже сам искренне верил в свою ложь.
– Если ребенок был не от тебя, тогда от кого?
Он ответил без запинки:
– Думаю, от того дурачка, который потрахивал ее втихомолку. Ну, как бишь его звали, того треклятого философа?
– Алексис Клеман.
– Да, точно, Клеман.
И тут я спросил его с самым что ни на есть серьезным видом:
– Может, ты знаешь, куда пропала Винка Рокуэлл?
– А что я должен знать? Ведь ты не думаешь, что я имею к этому какое-то отношение? Когда она исчезла, я был в Папеэте с твоими братом и сестрой.