— Да, — повторила она. — Это я хорошо представляю.
— Тогда ты знаешь, как тяжело говорить об этом, — а потом глупость. — Мы просим твоего терпения.
Стук в дверь, прошел Микал. У него был серебряный поднос — ром, небольшая бутылочка витэ. При виде сияющей лиловой склянки желудок Эммы сжался.
Его глаза вспыхнули золотом в тусклом свете, впервые за долгое время она забеспокоилась за своего Щита.
Виктрис пристально смотрела на него, взгляд был человечным.
— Мы помним твое лицо. Ты был с нами во время дела с металлическими солдатами.
Он взглянул на Эмму, она слабо кивнула. Это освободило его от ответа.
— Я был, — два четких слова, он опустил поднос с тихим звяканьем на изящный столик, бутылочки и бокалы на нем сияли.
— Так давно, — Виктрис вздохнула. — Эмма.
Ее плечи напряглись, как парус под ударами ветра. Она старалась говорить тихо:
— Ваше величество.
— Мы просим исследовать. Эти… события причинили беспокойство и грозят лишить Британнию силы. Что мы можем предложить за службу?
— Я не работаю, Ваше величество, — сухо.
«Можно было извиниться, но это маловероятно».
— Мы так плохо с тобой обошлись? Ты все еще на острове, ведьма.
— Может, мне не нравятся путешествия, Ваше величество.
«И потому я тут».
— Дерзкая мелочь. Думаешь, я не знаю твое происхождение? Ты просто изображаешь качество.
«А вы — грацию, да? Этот дом в трауре. Как и вы все еще в трауре по тому жалкому созданию, за которого вышли замуж».
Она молчала, приняла рюмку с ромом на дне от Микала. Он приподнял бровь. Значение было понятным — но со стороны никто не понял бы, не заметил, что ее Щит напряжен. Она ощутила облегчение и чуть не отклонилась от этого.
Так вести себя не следовало. Она взяла себя в руки, убрала вуаль в сторону, выпила ром, не дожидаясь, пока Микал нальет Виктрис витэ.
— И кто ты, что так с нами обращаешься, — Виктрис оскалилась. — Мы — твой правитель.
«Была им, и я бы сделала больше для тебя, если бы ты так не обошлась со мной, — жар напитка, который многие леди даже не пробовали, приободрил ее. — Я не была против быть перчаткой на вашей ладони, моя королева, но Прима не потерпит оскорбления».
Эмма подбирала слова осторожно. Прямой отказ не подойдет.
— Должны быть другие Примы у вас на службе.
— Никто вашей… эффективности, — она скривилась, словно признание ранило.
«Надеюсь».
— Это комплимент.
«Может, расскажете, что за Главный следовал за мной во время чумы? Который оставлял подарки?».
Секреты все еще оставались.
— Волшебница, — голос Британнии заполнил рот Виктрис, звуча протяжно и холодно. — Ты испытываешь наше терпение.