И еще темная фигура неподвижным пугалом стояла под акацией. Человек сливался с окружающей тенью, растворялся в ней, и чем дольше вглядываешься, тем хуже его было видно. Но как-то угрюмо и неуместно он стоял, словно туча, замеченная на горизонте в тот самый момент, когда весь длинный солнечный день уже распланирован, и один пункт заманчивей другого. Наверное, этот темный туземец обладал редким свойством — сразу не нравиться.
Но нельзя ведь показывать человеку, что он тебе сразу не понравился, и ты его даже немножечко, самую капельку испугалась, не успев толком рассмотреть. Поэтому она неторопливо встала, отряхнула коленки и пошла, с интересом разглядывая дома, заборы и деревья. Завернула за угол и только потом понеслась вприпрыжку, распугивая купающихся в пыли воробьев.
И вот уже было совсем непонятно, где же тут море, а где набережная, и в какой теперь стороне гостиница с мамой и папой. Но страшно не было — может, до поры до времени, — было интересно, и отчаянно, и необыкновенно, точно собираешься съехать с самой высокой горки. Просыпались южные люди, подметали побелевший асфальт, из-под которого рвалась к солнцу крепкая настойчивая зелень — не то что дома во дворе, сныть да недотрога в вечной холодной тени, сорвешь — исплачется соком, оставит одну бледную вялую шкурку в пальцах. Люди бродили неспешно по улицам, останавливались поболтать, старухи водружали в тени умягченные подушками и тряпками стулья, чтобы потом сидеть на них весь долгий день. А до нее никому не было дела, все безмятежно смотрели поверх и сквозь, как будто то ли не замечали, разморенные солнечной нежностью, то ли уже увидели что-то другое, куда более притягательное, и теперь не могли оторвать взгляд. Но она привыкла, что взрослые мало внимания обращают на жизнь у себя под ногами. И так было даже лучше — можно спокойно наблюдать, разглядывать, таращиться во все глаза, и никто не скажет, что это некультурно.
Люди звенели ключами и открывали двери магазинов, ларьков, крохотных каких-то лавочек, куда первым делом, не рассмотрев еще окрестности, бегут опытные туристы. Только туристов с их шортами и фотоаппаратами не было видно, но для них уже все подготовили, разложили и развесили, как это делалось от начала времен. Пусть предания молчат об этом, но и пятьсот лет назад выдержанные на всякий случай в чумном карантине путешественники первым делом попадали в сувенирную лавку. Ведь любому жителю грустного севера ясно, что здесь, у моря, счастливые прогретые ленивцы только тем и занимаются, что продают восхищенным гостям кусочки местной красоты — деревянные, каменные, живые, заключенные в пластик, сверкающие перламутром и серебряной чешуей. И гости везут их домой в надежде, что зацепится за что-нибудь тонкими лапками нежный божок юга, и осветит, обрадует, добавит капельку морского счастья в вечный ноябрьский вечер.