— Ухо-оди-и… — тихо и зловеще проныли наконец за дверью.
— Не могу, — решительно ответил Водогреев. — Я примерз. Я участковый ваш, Водогреев, по жалобе.
— Ухо-оди-и… — совсем уже умирающим голосом повторил неизвестный жилец и чем-то загремел.
— Гражданин, прекратите шум и откройте дверь, — потребовал участковый.
За дверью по-совиному заухало, захохотало, загрохотало, завыло, а потом раздался невыносимый скребущий звук — его вполне мог бы производить медицинский скальпель, режущий на тарелке китайского производства шницель из человеческого мяса. Кулинарные ассоциации все еще преследовали Водогреева.
— Гражданин, откройте! — не сдавался примерзший участковый.
Сквозь иней на двери проступило заборное ругательство, написанное эктоплазмой.
— Вы, гражданин, дух, призрак или просто буйный? — внутренне трепеща, но сохраняя суровый вид, спросил Водогреев. — На каком основании проживаете? С какого года? Вы совершеннолетний? Женаты? Есть ли судимости? Дети? Жалобы на соседей, энергии, шум, слезы с потолка?
— Изыди! — взвыли наконец за дверью. — Призрак я, понял? Призрак! Несудимый! Проживать не могу по причине невинноубиенности. Существую на данной жилплощади в качестве кары за грехи. Понял? А теперь, — призрак откашлялся и сменил тон на привычный, мертвяще-шелестящий, как шум листьев на кладбище: — ухо-оди-и…
Водогреев попытался отодрать палец от звонка, но это оказалось больно. Не так больно, как в детстве, когда любознательный будущий участковый лизал на морозе качели, но тоже очень неприятно.
— Гражданин призрак, — продолжил, вздохнув, Водогреев. — Не знаю, за какие-такие грехи вас сюда направили, но от вас остальные жильцы страдают. И китайцы, а, может, вьетнамцы или там монголы, и братья, от которых жена ушла, и йог в бочке, и…
— С этими всеми вообще не знаком, — отрезал призрак. — И грехи не мои. Какие ж на мне грехи, если я невинно убиенный? Я этому, сверху, за его грехи послан. Убивцу, злодею и деграданту. В качестве, значит, укора и назидания.
— Гражданин призрак, — обрадовался вдруг участковый. — Раз вы тут не проживаете, то освободите, пожалуйста, помещение. А то наряд вызову.
— Вызывай, вызывай, — призрак тоже обрадовался, только как-то нехорошо. — Давненько я души из сотрудников милиции не вытрясал. И за ноги к потолку, на проволоке, я сотрудников милиции тоже давненько не подвешивал.
— Полиции, — строго поправил Водогреев. — То есть вы мне, значит, угрожаете при исполнении?
— Пугаю маленько, — смущенно хихикнул призрак. — Не могу я помещение освободить, пока наверху убивец. Я к нему за грехи приставлен. А он сидит как пень и носа никуда не кажет. Ну и я сижу. Ни тебе могилку свою проведать, ни бабушку родную. Понятно, вою.