Народ вокруг притих — так страстно, так по-правдашнему всё это говорилось.
Царь Соломон пронзительно и долго глядел на здоровенного, тот начал отворачиваться, корчиться под этим невыносимым взглядом, наконец закрыл лицо руками, съёжился, и все услышали властный, ледяной и грозный голос царя:
— Это ты сунул мешочек воину, когда тебя вели сюда!
— А-а-а-аааа! — в ужасе завыл вор и плюхнулся, распластался и пополз по красной дорожке к трону, моля о пощаде. — Как ты узнал?! Как? Как? Пощади! Смилуйся! Зарекаюсь! Клянусь! Больше никогда... Пощади!
— А-а-ааа! О-о ооо! У-у-ууу! Прозорливый! Мудрейший! Ясновидящий! Великий! — восторженно заорали, заблажили и придворные, окружая трон, а вслед за ними и народ понял и почувствовал, как проницателен и умён этот царь, и тоже одобрительно загудел, заколыхался.
Соломон лишь величаво покивал народу за эти одобрения — мы, мол, и не такое можем! — причём скипетр и держава даже не колыхнулись в его руках.
Потом резко вскинул скипетр:
— Слушай решенье, наше царско повеленье! В нашем государстве ворам больше не быть, всех до единого будем ловить! И другим в назидание — тебе первому наказание в тыщу палок!
— В тыщу палок! В тыщу палок! — пронеслось, прошелестело испуганное по толпе.
— А-а-а-ааааа! — опять в неподдельном ужасе заблажил здоровенный и рванулся убежать, но его, конечно, схватили — придворные вовсю помогали. И шуты тут же прыгали, звеня бубенцами, кривляясь-потешаясь над вором. С него стащили одёжу до порток, на голую спину привязали шкуру медвежонка, на голову надели и завязали деревенский волчий треух, на шею красный шёлковый галстук, на связанные руки надели большие рукавицы.
— Чтоб руки не мёрзли! — кричали шуты.
При голом-то теле!
Пока одни занимались этим, другие придворные устроили в толпе длинный коридор из двух шеренг добровольцев и каждому дали метлу. Больше двухсот мётел было припасено, привезено на розвальнях — ни одной не осталось. От красной дорожки до конца ската шеренги выстроились. Длинные концы верёвки, которой связали вора, впереди держал один из поймавших его, сзади — другой. Сажени в полторы были концы. Царь поднял скипетр, чтоб все приготовились, потом опустил, застучали барабаны, вора напружинившейся верёвкой потянули сквозь строй добровольных экзекуторов, с обеих сторон стали хлестать его мётлами. Сначала больше шутя, весело крякая да хмыкая, даже похохатывая, и метлы не хакали, не хрустели от ударов, а лишь легонько шуршали, посвистывали: взи-и-ть! сви-и-ить! Но вдоль строя заметался свирепый Волк, наряженный майором, и стал понуждать-кричать, чтоб не шутковали, не жалели вора, ибо он никого не пожалеет: нынче украл деньги, а завтра, не моргнув глазом, лишит и жизни.