— Он хотел достать ствол из внутреннего кармана, — высунув голову из-под стола, произнес кореец.
— Вижу, — сухо бросил пилот.
Безжизненное тело Николая Павловича лежало под окном. Его правая рука так и осталась во внутреннем кармане куртки, а указательный палец замер в нескольких сантиметрах от кнопки «Вкл.». Его остекленевшие глаза, полные непонимания, смотрели вдаль, за дверь кабинета, где в конце длинного коридора полыхал безудержно-белоснежный яркий свет.
— Мог бы один раз выстрелить, — пробурчал кореец, — целую обойму высадил.
— Надоел он мне, понимаешь? — выкрикнул пилот.
Йон встряхнул головой и выдвинул ящик стола. В его руках появилась полулитровая бутылка водки и пара граненых стаканов.
— Выпьешь? — Кореец повертел в руках небольшую бутылку.
— Еще спрашиваешь, — пилот вздрогнул, — за всю свою жизнь мухи не обидел, а сегодня уже двух человек убил.
— Не мучай себя угрызениями совести. Это как сигареты: если хоть раз попробовал, то уже никогда не сможешь бросить. Хочется еще и еще…
— Ладно, ты мне тут мозги не компостируй, а лучше водки плесни.
Йон свинтил с бутылки пробку и разлил спиртное по стаканам.
— Кстати, — кореец залпом осушил стакан, — он с двумя десантниками приехал…
— Что? — пилот поперхнулся водкой.
— Они ждут его у КПП, и, если он не появится через сорок минут, они нагрянут сюда, захватив с собой военных и ментов.
— Надо их убрать! — Пилот поморщился.
— Вот видишь, я же говорил, ты уже никогда не сможешь остановиться.
— Да пошел ты! — выругался пилот. — Отправь своих людей, пускай они разберутся с ними.
— Уже скоро час пройдет, — Барханов посмотрел на часы и приспустил боковое стекло, — десять минут осталось ждать.
— Почему он выключил рацию?
— Не хотел, чтобы мы слышали его разговор с корейцем.
— Нельзя было отпускать его одного.
В салон машины влетел колючий зимний ветер, развеяв густое облако табачного дыма. Вдавив окурок в переполненную пепельницу, старлей привел сиденье в полулежачее положение.
— Так, что будем делать, если и через десять минут он не появится?
Майор не мог сидеть без дела, конечно, если это не была засада. Он мог часами неподвижно лежать на болоте, высматривая в вечерних сумерках среди густых зарослей кустарника врага. Поджидая удобного случая, чтобы прорваться через линию обороны противника. Мог притаиться до рассвета на балке в полуразрушенном доме. И все ради того, чтобы нанести неожиданный, опережающий удар. Ждать в засаде и рисковать собственной жизнью он умел.
— Не знаю, как тебе, а мне кажется, что надо выбираться, — произнес Лавров, — мне кажется, он не скоро появится.