Впрочем, в этой мысли есть что-то ещё. Каким бы кошмаром не стал для неё Энтреа, его появление помогло ей выжить — тогда, когда шансов, кажется, уже не осталось.
Пришло время и ей стать кошмаром — взломать, отворить разум Сета — и вывести из ловушки.
Вправе ли она? Строго говоря, повторный плен не грозил его жизни — еретика защищала царская тамга. Но сейчас он был ей нужен, и нужен рядом. И это не прихоть влюблённой девчонки — вопрос её жизни и смерти. Того, что хуже смерти. Может, и не для неё — но точно для многих других.
Впрочем, его интерес — тоже быть рядом с Фран, пусть и не ради её удовольствия.
Фран остановилась. Постаралась унять надрывное дыхание, разошедшееся сердце. Собрала свою волю в единую точку и безоглядно рванула вверх, чтобы броситься в пропасть чужого разума, отдельной, особенной жизни. Не было времени на любопытство — всё, что она успела сделать — мысленно окликнуть еретика (спугнув при этом большую тёмную птицу, задевшую её по щеке призрачным крылом), и, получив некий отклик, познакомить его с положением дел, поделившись картинками, что возникали в её голове благодаря волшебному зрению, — а потом и самим этим зрением.
Проснулся и сориентировался Сет быстро. Через мгновение он оказался на ногах, ещё через пару шагов подхватил и перекинул через плечо холщовую сумку и двинулся к выходу из убежища.
Но выход был уже занят, заполнен огнями и голосами. Фран впервые ощутила, как вскипает кровь мужчины предчувствием битвы, как тело звенит готовностью броситься вперёд, как стремительно просчитывает ум возможности и исходы схватки — хотя какие уж там возможности у одинокого и безоружного. Но мага! Магию Фран почувствовала тоже — другую, отличную от своей. Но что-то она умела лучше. «Замри» — шепнула беззвучно. И надоумила, показала — как отвести глаза. Стать стеной, стать никем, исчезнуть. Смотреть, как мимо проходят в заброшенную темницу варвары, перерывают всё вверх дном — и возвращаются восвояси. Ничем не выдать себя, когда подозрительно озирающийся варвар тычет факелом прямо в лицо, принюхивается к чаду, слегка отдающему запахом палёного волоса — но — не видит.
А потом она привела еретика к себе.
Фран выступила из тьмы ему навстречу, окутанная тёплым сиянием — как хозяйка, открывающая дверь припозднившемуся путнику: в одной руке лампа, другая придерживает шаль на груди. Только не было никакой лампы, кроме колдовского огонька, а вместо шали — всё тот же пёстрый шёлковый лоскут, намотанный вокруг шеи. Но появилось во всей её тонкой светлой фигуре что-то новое, какая-то нежность — и вместе — надёжность. Впервые Сет видел, как Фран ищет его взгляд, робко и испытующе всматривается ему в лицо.