Я отбираю у него водолазку, прижимаю ее к груди, и, высоко вскинув голову, чтобы видеть его лицо, отважно говорю то, что само вертится на языке:
— Я люблю тебя.
— Хорошо… — он осторожно кивает, приглядываясь ко мне со все большей настороженностью.
— Ты не понимаешь?
— Да нет, почему же… — он задумчиво трет подбородок. — Просто мне казалось, ты выбросила эту вещь в мусорное ведро, разве не так? — ответить я не успеваю. — Кстати, еще не поздно это сделать. Если тебе нужна какая-нибудь… замена, я могу подогнать что-то еще, никаких проблем.
— Нет, — качаю головой. — Даже не думай, что я тебе ее верну.
— Верни ее мусорному ведру. Честное слово, этой тряпке там самое место.
Я опять упрямо качаю головой.
— Ладно, — он поднимает ладони, капитулируя перед моими несуразными доводами. — Давай тогда хотя бы ее постираем?
— Ты что, считаешь себя самым умным? — начинаю злиться, заподозрив, что меня вновь принимают за спятившую девицу. — Я и без тебя могла бы сделать с ней все, что угодно… Но тогда она перестала бы быть твоей, — он удивленно приподнимает брови, в который раз потеряв движение моей мысли, и мне приходится разъяснять очевидные вещи. — Она почти потеряла твой запах, но на ней все еще остается кровь. Ты думаешь, это неважно? — возвышаю голос, заметив характерные искорки в его глазах. — Только не для меня. И не нужно так смотреть! Ты сам виноват в том, что мне даже кровь твоя нравится.
И тут он начинает хохотать, чем окончательно выводит меня из себя. Не знаю, слушал ли он вообще хоть что-то из того, что я ему сейчас говорила, но такая реакция все же показалась мне обидной. А когда он вдогонку бросает сквозь смех едкое замечание:
— Ты сумасшедшая, -
поджимаю губы, убираю водолазку обратно в шкаф, давая Мишке понять, что не сдам своих позиций, после чего разворачиваюсь к нему и говорю доходчиво:
— Спокойной ночи.
— Что? — смеяться он понемногу перестает.
— Тебе пора, — уже не таким тонким намеком. Прохожу мимо него в прихожую и, помедлив, распахиваю шире входную дверь. Мне хочется оторвать себе язык, но теперь уже поздно ловить вылетевшие ненароком слова. Жду момента, когда наконец-то останусь в полнейшем одиночестве, даже не представляя, какую ошибку совершаю в очередной раз. Если б я знала наперед, чем для меня обернется окончание этой ночи, то вряд ли была бы такой решительной.
Миха
Я не ухожу далеко. На улице темно и промозгло, свет от фонарей редок и почти не осязаем, поблизости ни единой живой души, не считая спящего на скамейке рыжего кота, которому отсутствие раздражителей только в радость. Тупо смотрю на спящее животное. Кажется, я уже настолько привык к экстравагантному Панку, что обычные коты теперь вызывают у меня легкое недоумение. Около трех часов остается до начала моего рабочего дня, и по-хорошему мне нужно предварительно заглянуть домой, но после произошедшего в клубе и того, что рассказала мне Серафима в нашей недавней беседе, я просто не могу оставить ее в одиночестве. И все же она выставила меня за дверь. Сажусь на скамейку неподалеку от ее подъезда, потеснив недовольно мяукнувшего рыжего кота, обхватываю ладонями гудящую голову и пытаюсь привести мысли в порядок.