Родители по обычаю сдаются самыми последними. Несмотря на то, что наличие безумной помешавшейся дочери может оказать существенное влияние на их деловую репутацию.
— Я люблю тебя, детка. Мы с папой очень тебя любим. Береги себя, ладно?
Поздно, мам.
— Ладно, — обещаю безразлично. Нарастающий гул внутри черепной коробки мешает мне подбирать слова для продолжения этого разговора. Рассеянно хлопаю себя по карманам в поисках сигарет, но вспоминаю, что бросила пачку прямо на полу с той стороны балкона. Вставать и идти за ней лень. Я мученически откидываюсь на спинку древнего кресла, пытаясь выбросить из головы все лишние мысли и сосредоточиться на мамином голосе.
Она интересуется, не нужно ли мне чего, и неловко прощается, понимая, что разговора в очередной раз не получилось.
Ее голос, такой бодрый изначально, звучит теперь совсем тихо, но это нисколько не удивляет. После общения со мной даже самый закоренелый оптимист невольно задумается о смысле и бренности бытия. Это действует и в обратном направлении. Не иначе, чтобы поддержать нестабильный баланс справедливости. Внутри моей головы все сильнее взрываются оглушительно громкие фейерверки, и я сдаюсь, бреду в ванную, где трясущимися руками нашариваю в шкафчике небольшой пузырек с таблетками и высыпаю на ладонь пару штук.
Лекарство от страха.
Глотаю.
Быстрым шагом иду на кухню и запиваю горькую сухость во рту водой из бутылки.
Если я сейчас перезвоню маме, то застану ее в слезах.
Мой взгляд невольно цепляется за край рюкзака, валяющегося у дверного проема. Что-то важное не дает мне покоя… Недолго думая, я отставляю бутылку с водой на столешницу, бреду к нему, опускаюсь на корточках и запускаю руку в большое отделение. Вытаскиваю оттуда черную ткань, на которой отчетливо прощупывается твердая багровая корка, и медленно расправляю ее на коленях. Мне требуется лишних несколько секунд, чтобы совместить воедино все разом вспыхнувшие в беспокойной голове образы.
Черт!..
Нужно было оставить водолазку в мусорном ведре или выбросить в ближайшем на пути к моему подъезду контейнере, запихнуть в шредер, сжечь, да что угодно, но уж точно не следовало таскать ее в рюкзаке среди прочих вещей, как миленький аксессуар.
Пока однажды меня кто-нибудь с ней не остановит.
Даже гении засыпаются на банальной мелочевке, что можно говорить о девице с нестабильной психикой, у которой не хватает ума даже на то, чтобы скрыть самые очевидные улики?
Я дергаю «молнию» на рюкзаке и поднимаюсь с твердым намерением исправить свою странную оплошность, но вместо этого зачем-то прижимаю окровавленную ткань к груди. От испорченной вещи все еще исходит тонкий, почти неуловимый запах мужской воды. Легкий, с нотками цитруса и оттенками горького миндаля. Он кажется мне таким знакомым… Помедлив, я почти утыкаюсь носом в чужую водолазку, с отстраненным удивлением подмечая, что это странным образом успокаивает адский шум внутри моей головы.