Было уже 7 часов вечера 10 марта 2004 года. Ещё один долгий тяжёлый день в качестве исполняющего обязанности генерального прокурора Соединённых Штатов, пост, который я временно занял от имени заболевшего Джона Эшкрофта, поставившего меня в центр отвратительной борьбы с Белым домом Буша. И она должна была стать ещё отвратительнее.
Моя служба безопасности везла меня в бронированном чёрном “Субурбан”, направляясь на запад по Конститьюшн-авеню мимо музеев, по работе Монумента Вашингтона и Южной лужайки Белого дома. Старшие правительственные должностные лица обеспечиваются охраной на основе оценки угроз. Когда я был окружным прокурором Соединённых Штатов на Манхэттене, у меня её не было, но после 11 сентября заместителя генерального прокурора перевозили в бронированном “Субурбан” в сопровождении вооружённых заместителей федерального маршала.
К концу долгого дня я устал, и готовился отправиться домой. Затем зазвонил мой мобильник. На линии был Дэвид Айрес, руководитель аппарата генерального прокурора Джона Эшкрофта. Айрес был одним из тех редких людей, которые, кажется, лишь становятся спокойнее посреди бури. И в переносном смысле этого слова разразился ураган, так что его голос был холоден, как камень. Айрес только что закончил телефонный разговор с Джанет Эшкрофт, дежурившей у постели своего мужа в Университетской клинике Джорджа Вашингтона. Генерального прокурора Эшкрофта госпитализировали с острым панкреатитом, столь сильным, что тот обездвижил его от боли в отделении интенсивной терапии.
Несколько минут назад, сообщил Айрес, оператор Белого дома попытался переключить звонок президента Буша на больного генерального прокурора. Я знал, что всё это означает. Как и Айрес. Как и сообразительная Джанет Эшкрофт, которая, как и её муж, являлась умным и опытным адвокатом.
Джанет Эшкрофт не приняла звонок. Она сказала, что её муж слишком болен, чтобы беседовать с президентом. Настойчивый президент Буш тогда сказал ей, что направляет в больницу своего советника Альберто Гонсалеса и руководителя своего аппарата Эндрю Карда, чтобы обсудить с её мужем жизненно важный вопрос, касавшийся национальной безопасности. Она тотчас предупредила Айреса, который позвонил мне.
Закончив разговор, я необычайно резким голосом сказал водителю Службы маршалов Соединённых Штатов: «Эд, мне немедленно нужно в клинику Джорджа Вашингтона». Настойчивость в моём голосе — всё что ему было нужно, чтобы включить мигалки и начать вести бронированную машину так, словно её забросили на трассу NASCAR[19]. С этого момента я участвовал в гонке — в буквальном смысле этого слова, гонке с двумя самыми высокопоставленными должностными лицами президента, в один из самых бурных, самых невероятных моментов за всю свою карьеру.