Эддингтон отчаянно этому сопротивлялся. С тех пор как программа была испытана и одобрена, он преуспел к сведению к абсолютному минимуму числа тех, кто знал детали программы — может пара дюжин людей во всём правительстве США. Лишь четыре человека из всего Министерства юстиции ранее были включены в эту программу, и в их число не входил мой предшественник на посту заместителя генерального прокурора. Для деятельности подобной чрезвычайной важности, что испытывала пределы закона, столь малый круг посвящённых был необычным, если не беспрецедентным. Эддингтон даже договорился о том, что документы по программе станут храниться вне обычного процесса для президентского архива. Он — юрист вице-президента — хранил распоряжения с подписью президента в сейфе в своём кабинете. В конечном счёте, и лишь после значительного нажима, Эддингтон уступил, и позволил ввести меня в курс дела.
В середине февраля 2004 года я оказался в защищённом конференц-зале Министерства юстиции вместе с директором Агентства Национальной Безопасности, генералом военно-воздушных сил Майклом Хайденом, получая от него долгожданный брифинг по совершенно секретной программе слежки. Хайден был безукоризненно одетым приятным человеком в очках в проволочной оправе и лысой головой, обладавшим талантом к народным изречениям и упоминаниям «Питтсбург Стилерз»[21]. Когда мы сели за стол, генерал произнёс вступительную часть, которую я никогда не забуду. «Я так рад, что вас посвящают в эту программу», — сказал он, — «так что когда Джон Керри станет избранным президентом, я не буду одинок за зелёным столом».
Упоминание дачи свидетельских показаний в Конгрессе за столом зачастую зелёного цвета было неприятным. Что такое собирался поведать мне этот человек, заставившее его выразить радость, что я буду рядом, когда конгресс начнёт поджаривать его после прихода нового президента? И какого лешего он говорит такое второе по рангу должностному лицу Министерства юстиции Соединённых Штатов? У меня хватило времени лишь на то, чтобы задать себе эти вопросы, так как генерал Хайден прямиком приступил к своему брифингу. Его способ смешения народных афоризмов с жаргоном АНБ одновременно был забавным и убедительным. Проблема, как быстро я понял, заключалась в том, что его брифинги являлись потоком по-настоящему здорово звучащего материала, терявшего всякий смысл, как только брифинг был окончен, и вы пытались собрать воедино только что услышанное.
После ухода Хайдена мои коллеги по Министерству юстиции Джек Голдсмит и Патрик Филбин заметно выдохнули. Затем они объяснили мне, каким образом на самом деле работала эта программа слежки, и почему по большей части она была абсолютно провальной, как с точки зрения закона, так и с точки зрения практики. Они утверждали, что АНБ делает вещи, не имевшие правовой основы, потому что они не соответствовали принятому поколение назад Конгрессом закону, регулировавшему электронную слежку внутри Соединённых Штатов. Президент нарушал тот статут, одобряя слежку. К тому же, АНБ делала другие вещи, которых не было даже в президентских указах, так что совсем никто не одобрял их. Это не было провалом генерала Хайдена. Он не был юристом или технологом, и, как и генеральный прокурор Эшкрофт — которому было запрещено обсуждать программу даже со своими сотрудниками — Хайден был строго ограничен в том, с кем он мог консультироваться по этой программе. Программа была принята в качестве краткосрочного ответа на чрезвычайное положение, потому что даже Эддингтон знал, что это была чрезмерная трактовка президентской власти, так что президентские указы принимались на короткие периоды времени, обычно около шести недель. Данный президентский указ истекал 11 марта. Голдсмит сказал Белому дому, что не может поддержать его очередное одобрение.