СМЕРШ и НКВД (Авторов) - страница 26

Когда в мае 1945 года к нам поступил сигнал, что в поселке возле Девятого форта полностью вырезана литовская семья, то мы были уверены, что вырезал кто-то не из наших, не из местных. Так и оказалось. Я заметил, что в доме, где произошло массовое убийство, часть атласной скатерти на столе была аккуратно отрезана, видимо, на портянки взяли. Недалеко — железная дорога, по которой один за другим на восток, на грядущую войну с Японией перебрасывались армейские эшелоны. Мы выяснили, какие составы проходили за эти сутки через Каунас, и дали шифровку по транспортным отделам НКГБ. Убийц нашли только через две недели, уже за Уралом, это была банда военнослужащих из семи человек, у одного из них был найден кусок красного атласа из дома убитой семьи…

Я лично считаю, что основной рост численности участников литовского антисоветского сопротивления произошел уже после речи Черчилля в Фултоне, положившей начало холодной войне. До этого момента войска НКВД и местные истребительные батальоны («ястребки») не давали повстанцам развернуться в полную мощь, и большинство старых «партизанских кадров, призыва 1944 года» было уже уничтожено в лесах или взято в плен, но в 1946 году был настоящий всплеск политического бандитизма. Количество ежедневных партизанских террористических вылазок и всякого рода диверсий дошло до трех в сутки по территории Литвы, согласно ежедневной оперативной сводке МГБ, обстановка резко накалилась. Тогда в надежде, что скоро «с Запада наши придут», первыми активизировались находившиеся в подполье бывшие офицеры ЛА (Литовской армии) на юге Литвы. Одним из них был бывший офицер русской царской и впоследствии — литовской буржуазной армий Сергеюс Станишкис по кличке Литас, во время войны служивший офицером в карательном батальоне Импулявичуса. Он был на тот момент главным пропагандистом антисоветского подполья и после речи в Фултоне выпустил по всей Южной Литве листовки на русском языке с красными буквами — «Готовьтесь к атомной бомбе!» Вскоре группой Станишкиса было вырезано все русское население деревни Обшутай, и с этого момента «повстанцы» перешли к более активным действиям по всей Литве, началась довольно серьезная мобилизация в партизанские бандитские вооруженные формирования. За границей к тому моменту уже существовали организации литовских националистов VLIK (Общелитовский освободительный фронт), и на территории западной части Германии активно стала действовать не менее реакционная организация — BDPS, мозговой центр которой составляли представители литовской интеллигенции и старшего офицерства ЛА в эмиграции. Оставленные на территории Советской Литвы агенты этих организаций сразу приступили к эскалации партизанских действий, один из руководителей «лесных братьев» и организации LLKS Жемайтис приступил к созданию 12 партизанских округов и к общей мобилизации боевых отрядов в Литве. Мобилизационный резерв состоял в основном из бывших литовских офицеров и бывших карателей из полицейских литовских батальонов, но на увеличение численного состава антисоветских бандгрупп повлиял еще один немаловажный фактор. В лесах и на дальних хуторах прятались тысячи дезертиров, скрывающихся от армейского призыва, в своей массе это была ранее аполитичная молодежь. Еще в начале 1945 года нарком ГБ Литвы Гузявичус-Гудайтис лично написал письмо на имя Сталина, в котором просил отменить армейский призыв в Литве, аргументируя свою просьбу тем, что в Литве, до войны считавшейся отсталой католической страной, служба в армии никогда не была популярной (приводил в доказательство своих утверждений полицейскую статистику за 1918–1939 годы, в которой указывалось, что 17 % литовцев-призывников занимались членовредительством или симуляцией, лишь бы не служить в буржуазной армии), и отмечал, что массовый уклон от призыва и последующее дезертирство в леса может только усугубить и без того напряженную обстановку в республике и способствовать росту численности вооруженных антисоветских формирований. Гузявичус был прав: еще при правительстве Сметоны за уклонение от призыва давали тюремный срок от 7 месяцев до трех лет, но это мало помогало… Когда в конце 1944 года в Литву из Смоленской области перебросили 50-ю запасную Литовскую стрелковую дивизию, готовившую литовских призывников для 16-й СД и других фронтовых частей, то из запасных полков этой дивизии за короткое время сбежали в леса свыше полутора тысяч дезертиров. Кроме того, Гузявичус привел пример, что и немецкая мобилизация в 1944 году в Литовский территориальный корпус под командованием генерала Плехавичуса потерпела неудачу, части этого корпуса оказались небоеспособны и не смогли активно вести борьбу с советскими партизанами, многие просто разошлись по домам, невзирая на то, что большая часть личного состава корпуса была набрана из литовских добровольцев. Это письмо стоило Гузявичусу его должности, по распоряжению Сталина он был снят с поста наркома госбезопасности республики, на его место назначили Ефимова, и все последующие «сталинские» министры госбезопасности (наркомы ГБ) были уже не местными уроженцами, а были присланными из России: генералы Кондаков и Капралов. Массовый призыв в Литве был продолжен до конца войны, и немалая часть скрывающихся в лесах уклонистов от призыва и армейских дезертиров, численность которых оценивалась нами в 1947 году примерно в 17 000–20 000 человек, со временем взяла в руки оружие и влилась в ряды партизанских антисоветских бандформирований. Еще надо принять во внимание, что когда советская власть сразу после войны объявила полную амнистию дезертирам и «армейским уклонистам», с повинной явилось несколько десятков тысяч человек, которые были отпущены по домам и не подвергались никаким репрессиям. Максимальное число «повстанцев» — «лесных братьев», находившихся в лесах с оружием в руках, пришлось на 1947–1948 годы, по оценке МГБ ЛССР, в бандах воевали 32 000 человек, но большинство бандгрупп не проявляли высокой боевой активности, сидели в глухих лесных массивах и ждали у моря погоды, мы им просто не дали возможности развернуться в полный рост.