Мы были на Магнушевском плацдарме. Я 15 дней декабря и 15 дней января был на переднем крае, везде ползал, принимал меры. Особо бывало часто: из боевого охранения, из охраны, из дозора уходили. Там между немцами и нами — окопчик. Два солдата: чтобы наблюдать, как себя немец ведет. Вот один другому: «Перейдем?» Нет — он его убивал и уходил. Поэтому мы внимательно отбирали тех лиц, которые пойдут в боевое охранение. В разведку — то же самое. А попытки были перейти. Мы пресекали эти попытки в корне. Ни одного случая измены не было! И когда об этом командующий узнал — он приехал и наградил меня орденом Красного Знамени.
Вообще болтают, что «вот, работники контрразведки, тупые, ограниченные, сидели в тылу там, пьянствовали с бабами…» Какое пьянство тут?! Я за один год четыре ордена получил! Если бы я пьянствовал — кто бы мне их дал? Это клевета настоящая. Конечно, были какие-то работники, может быть, отдельные, которые вели себя, может, недостойно… и в моральном плане, может быть, и выпивали — может быть и такое. Но в целом оперштаб был преданный, боевой, честный, порядочный! Занимались работой! Если бы не контрразведка, победы в мае в 1945 году не было бы. Она бы была все равно, но — позже и с бо`льшими потерями. И недаром Сталин по окончании войны объявил благодарность всем войскам военной контрразведки. И пятерым начальникам особой контрразведки армий (они по штату — полковники) было присвоено звание генералов. Вот так-то оно.
15 января мы пошли в наступление. Быстро пошли: в день по 50–60 километров. Вышли к границе: «Вот она, проклятая Германия!» И там — никогда не забуду: у них тарантас, на облучке сидит немец убитый. Цилиндр, трубка во рту. Сзади него — еще три немца убитых, голых, тоже в цилиндрах — и надпись: «Вперед, великая Германия!»
Ну конечно, вошли в нее. Чистый город. Но, как входим — горит. Коровы бегают, пищат собаки: только-только, видимо, бежали. Ну, наш народ — злой: у кого семья потеряна, дом и так далее. Короче, насилия — были. Были и убийства, и поджоги… Мы об этом дали информацию в Москву, и вскоре была директива ГлавПУРа — Политуправления Красной армии, — что мы вошли в Германию не как поработители, а как освободители немецкого народа от фашизма. Вести себя достойно, никаких насилий, грабежа и убийств и так далее. Кто это будет делать — будет привлекаться к уголовной ответственности… такой — серьезной. Работа была проведена, разъяснения — все пошло на спад. Но все равно отдельные случаи были, имели место…
Наша армия находилась около Кюстрина, а Кюстрин — родина Геббельса. Там они